Правосудие свершилось, только он, похоже, оказался игрушкой в руках Ракитина. Велихов не испытывал ни ненависти, ни желания расправиться с ним здесь и сейчас. Всё эти чувства он испытал много лет назад и со временем они переросли в привычное состояние, в уверенность, что он сможет привести в исполнение приговор, который вынес этому человека. В самом начале это было похоже на состояние приговорённого к смертной казни, исполнение которой отсрочили на много лет, заставляя постоянно находиться в высочайшем нервном напряжении, доходящем до последней грани, до предела возможностей человеческого организма. Или на затяжной прыжок, когда не раскрылся парашют и ты теряешь дух, постепенно впадая в тихое безумие. Затем жизнь берёт своё, ты неизбежно привыкаешь к ожиданию, свыкаешься с этой мыслью и по прошествии времени она теряет свою пугающую остроту.

– Ты слышал, что я сказал?! – нетерпеливо спросил Ракитин. – Она жива!

Велихов равнодушно дернул плечами, словно отгоняя надоедливого комара, и впервые за всё время допроса перевёл взгляд на лицо полковника.

– Кто?

– Твоя дочь!

– Ну и хорошо. Что дальше? – равнодушно поинтересовался арестованный.

– Дальше я забираю тебя отсюда и мы продолжим разговор в другом месте.

– Нам есть о чём говорить?

– Думаю, найдём тему. Например, о нашем прошлом.

Несмотря на то, что предмет разговора не был до конца обозначен, оба отлично понимали о чем речь.

Из самых глухих закоулков памяти Сергея выплыл полумрак обставленного антикварной мебелью просторного кабинета в роскошном особняке в предместье Парижа. Распростертое тело грузного мужчины в белой рубашке и чёрных брюках на полу. Обтянутая черной курткой согнутая спина человека, сидящего на корточках перед открытым сейфом в стене. Он перебирает папки, которые только что достал, резко поворачивает голову в сторону вошедшего Велихова и вновь углубляется в работу. Рядом стоит и заглядывает сидящему через плечо второй человек, в такой же куртке, с длинноствольным пистолетом в правой руке.

– Семью зачем? – глухо спрашивает Сергей.

Он только что вернулся в кабинет, обойдя дом и обнаружив в комнатах на втором этаже мёртвые тела женщины и двух девочек лет восьми – десяти. Стоящий на ногах медленно поворачивает к нему голову и небрежно двигает рукой с пистолетом. Конец глушителя описывает в воздухе круг и как бы невзначай замирает, направленный на Сергея.

– Какая разница? – кривится Ракитин. – Ты всё проверил?

Велихов коротко кивает головой, не сводя глаз с его лица.

– Есть! – произнёс человек, сидящий на корточках, закрыл папку и поднялся.

Почти одновременно с его возгласом прозвучал громкий хлопок. Сергей почувствовал безумно болезненный удар в грудь, в область сердца. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Он тихо вскрикнул и рухнул на пол лицом вперёд. Ракитин быстро перевёл ствол на второго, но не успел выстрелить – тот перехватил руку с пистолетом и провёл подсечку. Ракитин грохнулся на пол, а противник, отпрыгнув в сторону, рванулся к открытой двери кабинета. Через секунды его спина мелькнула в проёме, раздался хлопок, он вскрикнул, схватился за бок, но устоял на ногах и скрылся за притолокой. Из коридора слышалось, как он убегает. Ракитин вскочил на ноги и бросился следом. Вскоре звуки погони удалились, и только чёткий звук хода напольных часов нарушал зловещую тишину. Сергей тяжело перевернулся на спину, рванул куртку на груди, нащупал застрявшую в бронежилете пулю и хрипло выдохнул. Он и по прошествии стольких лет не мог себе объяснить, что заставило его надеть броник в тот день – это было не в его правилах. Но в очередном задании им ощущалась какая-то гниль: был неприятен и новый напарник, и его недомолвки о цели налёта на этот дом, и причины предстоящей ликвидации хозяина. До этого дня Велихов просто выполнял свою работу и тут же уходил, а здесь увидел, как третий член их команды, некто Пол, вскрыл сейф и начал искать какие-то документы. А потом…

Сергей с трудом поднялся на ноги и проковылял к открытому сейфу. На нижней полке громоздились пачки купюр, с краю лежали два чёрных флокированных футляра – в таких обычно хранят драгоценности. Прекрасно понимая, что вряд ли сможет вернуться на квартиру, где они втроём готовились к ликвидации, он несколько секунд постоял в раздумье, затем быстро сгрёб содержимое нижней полки в лежащий на столе портфель и двинул на выход. Пока он не разберётся, что же произошло и как из всего этого выбраться, нужно будет где-то отсиживаться, а значит потребуются деньги и на жильё, и на новые документы.

В холле придорожного отеля в Сюрене, ближайшем пригороде Парижа, было пустынно. Мадам средних лет, приятная на вид, густо накрашенная и с кокетливой прической, одарила его вполне искренней улыбкой – наверняка уже не ожидала, что сегодня к ним кто-нибудь заглянет. Лишняя купюра сошла за документ, и он без проблем получил ключи от маленького, но на удивление чистого номера. Каждый его вздох отзывался болью в груди – по-видимому, трещина в одном из рёбер. Пришлось дотащиться до ближайшей ночной аптеки, запастись обезболивающими и эластичными бинтами для тугой повязки. Он отвратительно спал ночью: мешало то ли нервное напряжение, то ли повреждённое ребро. Лишь к утру ему удалось забыться тяжёлым, тревожным сном. На второй день он почувствовал некоторое облегчение.

Отсиживаться после проведённой операции Велихову было не в новинку, только сейчас ситуация оказалась не стандартной. В прошлом за ним стояло государство с его мощной структурой, а сейчас он оказался один, без поддержки, и не мог сообразить – кому можно доверять, кому нет. Мысленно Сергей снова и снова возвращался к событиям, приведшим его в этот отель, прокручивал каждый эпизод. Он клял себя за нерешительность, за то, что не прислушался к собственной интуиции и в результате оказался марионеткой в руках умелого кукловода.