Рихард в упор посмотрел на него:

— Есть японская пословица: "И у черта рога ломаются".

Атташе полиции расхохотался:

— Даже в такой момент вы не отказываетесь от шутки!

Он решил, что эта пословица адресована "коммунистическому черту".

За столом зашел разговор о группе Ямаситы. Эта военно-инспекционная группа чуть ли не полгода провела в Германии и Италии, где изучала военный потенциал "братьев по оружию". На днях генерал-лейтенант Ямасита вернулся в Токио и представил обстоятельный доклад императору. Содержание доклада не представляло секрета: копия его была любезно передана германскому посольству.

— Кой-чему они у нас научились, — небрежно заметил военный атташе Кречмер. — Поняли наконец, что в большой войне не всего добьешься штыком. Нужны прежде всего военно-воздушные силы и бронированные кулаки.

— Но как раз с самолетами и танками у японцев дела не очень блестящи, — отозвался военно-морской атташе Венеккер.

— Поэтому Ямасита в своем докладе и предлагает немедленно приступить к реорганизации ВВС и бронетанковых войск, — сказал Кречмер. — Кроме того, он предлагает приступить к созданию воздушно-десантных формирований. И вообще, он считает, что японская армия оснащена устаревшим вооружением и не готова к войне с Советским Союзом или Соединенными Штатами.

Генерал Отт поднял голову:

— Я думаю, что Японии и не придется воевать: не успеет.

Зорге за обедом хранил молчание. Он внимательно слушал высокопоставленных чиновников, вникая в подтекст их слов. Если судить по высказыванию Отта, Германия не хочет втягивать в войну Японию. Но так фюрер, видимо, решил сейчас, а что может произойти завтра, если темпы гитлеровского наступления спадут?

Рихард убежден, что главные бои — впереди. Да, генерал Ямасита не сторонник нападения на Советский Союз. Но другая, наиболее агрессивная группировка японской военщины рвется в бой, чтобы "не прозевать удобный случай, в то время как Германия общипывает мир". К тому же Зорге знал: техническое оснащение императорской армии приспособлено к военным действиям против СССР, войска обучены вести бои на континенте. Вполне приемлемо и нынешнее вооружение армии. Так вступит Япония в войну или не вступит?..

— За победу великой Германии! — поднял к концу обеда тост посол.

Рихард взял бокал, подержал его в руке. И когда все за столом замолчали, поднял его и с особой значительностью произнес:

— За нашу великую победу!

* * *

Первым, с кем встретился Рихард в тот воскресный день, был Макс Клаузен. Наконец-то Зорге хоть на время мог сбросить с себя оцепенение, выговориться начистоту.

— Это черный день, Макс… — сказал он. — Но как бы там ни было, мы будем продолжать работать. Теперь самое главное, самое важное — узнать, собирается ли Япония напасть на Советский Союз. И мы должны сделать все возможное, чтобы предотвратить это нападение или указать его точную дату и силу удара. Прежде всего мы должны тщательно изучать настроения различных групп японской верхушки.

Такое же задание Рихард передал и другим своим товарищам: Одзаки, Вукеличу и всем тем, с кем они были связаны.

В Японии реакция на вторжение Германии в СССР была противоречивой. Главари фашистской военщины в Токио стали требовать, чтобы империя немедленно "сделала правильный шаг". Ходзуми, встретившись с Рихардом, пересказал ему заявление министра иностранных дел Мацуоки — того самого, который всего лишь два месяца назад поставил свою подпись в Москве под пактом о нейтралитете.

— Мацуока явился к императору и заявил: "Сейчас, когда между Германией и Советским Союзом началась война, Япония должна сотрудничать с Германией и напасть на Советский Союз. Рано или поздно — мы должны воевать. Япония будет вынуждена бороться с Советским Союзом, с Соединенными Штатами и Англией. Но прежде всего — нападение на Советский Союз". Волей Мацуоки владели новые дзайбацу, — добавил Одзаки.

Сообщение друга подтверждалось теми сведениями, которыми располагал сам Рихард. Мацуока явился к Отту в первый же день войны, 22 июня. После беседы с министром посол составил донесение в Берлин и, как обычно, ознакомил с ним Рихарда. Текст телеграммы гласил: "Мацуока, как и прежде, считает, что Япония не может в течение долгого времени оставаться нейтральной в ходе этого конфликта".

Мацуока не скрывал своих взглядов и планов. Через три дня, 25 июня, когда советский посол запросил японский МИД, будет ли империя, согласно пакту о нейтралитете, не вмешиваться в войну, он недвусмысленно ответил, что основой внешней политики его государства является пакт трех держав.

За вступление Японии в войну стоял и военный министр Тодзио, хотя и занимал более осторожную позицию. Считал, что все зависит от обстановки на советско-германском фронте. Тодзио заявил: "Престиж Японии исключительно поднимется, если она начнет нападение в момент, когда Советский Союз, как спелая хурма, готов будет пасть на землю".

Сравнение с хурмой было не просто художественным образом. Еще до начала войны в японской верхушке дебатировались два принципа будущих действий: "сибукаки" — принцип "недозрелой хурмы" и "умикаки" — "спелой хурмы". Одна группа в Генеральном штабе и Военном министерстве требовала основные военные действия начать против Севера одновременно с началом действий Германии на Востоке: "Чтобы снять недозрелую хурму, надо потрясти дерево". Эту позицию отстаивал, в частности, начальник Оперативного управления Генштаба Танака — наследник взглядов генерала-фашиста Араки. В соответствии с другой концепцией, островная империя должна усиливать военную подготовку для операций как против Севера, так и в направлении Юга, выжидая благоприятного момента в ходе германо-советской войны, то есть "когда спелая хурма сама упадет с дерева".

Была и третья точка зрения, сформулированная более расплывчато. Сам премьер Коноэ, как рассказывал Ходзуми, чувствует себя глубоко обиженным тем, что гитлеровцы уже дважды без предварительного согласования ставили Японию перед свершившимся фактом в отношении Советского Союза. Поэтому надо обходиться с германским "братом" поосторожней…

Уже на следующий день после начала войны состоялось совещание правительства с высшими руководителями армии и флота. На совещании была разработана "Программа государственной политики империи в соответствии с изменениями в обстановке". Она была передана на утверждение в координационный комитет для согласования точки зрения правительства и главной ставки. Кабинет заседал непрерывно с 25 июня по 1 июля. 2 июля собрался Тайный совет, на котором присутствовали руководящие политические и военные деятели, а председательствовал император. Тайный совет должен был принять окончательное решение…