Шрифт:
— Эйдзи, — доложил адъютант.
— Пусть войдет, — приказал полковник.
Мацукава боком проскользнул в дверь и замер.
— Есть новости?
— Да, господин.
— Выкладывай.
— Он несколько раз был у меня. Мы много говорим о политике. Судя по всему, он заядлый национал-социалист, думает только о карьере. Высоко отзывался о талантах Гитлера. Считает, что Япония и Германия должны обязательно сблизиться.
— Это — все?..
— Да, господин.
— А как он насчет женщин?
— У меня такое впечатление, что все его мысли отданы работе. Но женщин любит. Связи есть.
— Где он поселился?
— Улица Нагадзака-мати, дом тридцать. Прислуга, естественно, предупреждена.
— Что у тебя дальше?
Мацукава сделал неопределенный жест:
— Намерен продолжать наблюдение. Впрочем, у меня есть одна идея…
Полковник Номура слушал осведомителя без всякого интереса. Нет, этот иностранец, германский журналист доктор Зорге, его не интересовал…
— Действуй!
Но шеф второго отдела кемпэйтай не снял наблюдения за доктором Зорге. Это — в общем порядке. А главную слежку ведет особая служба полиции токко…
Авария
Рихард с мучительным чувством открыл глаза. Маленькая чистая комната. Окно — во всю стену. Белые шторы. Белые занавески. Белая спинка кровати. И вдруг — яркое красное пятно. Оно расплывалось, прыгало, превращалось в обжигающий огненный шар. Шар катался в воздухе, исчезал, снова появлялся… Рихард подумал было поймать его. Протянул руку — резкая боль полоснула по всему телу и вернула к сознанию. Теперь он ясно различал над собой чье-то закутанное в марлю лицо. Открыты были одни глаза под широкими бровями, исполненные сострадания. Над глазами — красное пятнышко: аккуратный крестик на ослепительно белой косынке…
"Ханако… Госпиталь… Катастрофа!" — пронеслось в голове Рихарда.
…В последние дни пришлось здорово потрудиться. Москва запрашивала новые данные о возможном развитии событий на Дальнем Востоке. Снова встречи с Одзаки, Вукеличем, Мияги. А каждую встречу надо было тщательно готовить. С Ходзуми — на бейсбольной площадке в уютном парке Хибия, с Мияги — в выставочном салоне, с Бранко — на пресс-конференции или в прокуренных коридорах агентства Домей цусин, где иностранные корреспонденты получали бюллетени новостей. Механизм, созданный Рихардом, работал четко и эффективно. Но главная забота все равно лежала на его плечах. Из отдельных штришков он должен был создавать полную картину.
А картина получалась зловещей. Захватив Австрию, Гитлер уже не скрывал своего желания как можно скорее ринуться в большую войну. Но он хотел обеспечить себе тылы. Для этого фюреру нужно было отвлечь внимание и силы Советского Союза на Дальний Восток. Фашистские дипломаты развернули бурную деятельность. Посол Отт все чаще отправлялся в японское Министерство иностранных дел. И вот последствия: токийская печать начала антисоветскую кампанию. На 600-километровой советско-маньчжурской границе участились провокации.
Временами Рихарду казалось, что мир висит на волоске. Однако последние свои планы японское правительство сохраняло в глубочайшей тайне. И как раскрыть ее? Принц Коноэ не делился своими планами даже с ближайшими советниками — и на сей раз Ходзуми был бессилен помочь Зорге. Разведчик провел не одну бессонную ночь, мысля, сопоставляя факты. Нет, Япония пока не готова к войне с Советским Союзом — несомненный вывод. Но все же Зорге предупредил Центр о том, что в ближайшее время со стороны Японии могут последовать попытки обострить обстановку на Дальнем Востоке, произведя разведку боем.
Доклад подготовил в четверг. А в пятницу, 13 мая, Клаузен сообщил о том, что ему удалось наконец найти для Рихарда "отличную игрушку". Этой игрушкой был новенький "Цундап", который, по словам Клаузена, только и "мечтал, чтобы его оседлал лихой наездник-мотоциклист".
"Фирма" Клаузена помимо выполнения фотопечатных работ занималась импортированием и продажей мотоциклов. Это было доходно (деньги шли на нужды разведработы группы "Рамзай") и служило объяснением частых встреч известного журналиста с коммерсантом. Рихард, естественно, оказался среди первых его покупателей. Но, видимо, ему достался плохой мотоцикл. Что ни день — он ломался. Зорге звонил в контору Клаузена и сердито требовал, чтобы его машину немедленно отремонтировали. Иногда происшествие случалось прямо на улице. По телефонному вызову Макс являлся на указанное место. Зорге насмешливо величал его "господином директором", а Клаузен, в свою очередь, почтительно называл журналиста "господином доктором". Завязавшиеся при таких обстоятельствах отношения никого насторожить не могли.
Но все равно каждую встречу для передачи донесений Зорге обставлял по всем правилам конспирации. К примеру, договаривался с Максом по телефону о свидании в ресторане "Лохмейер" в обед, и это означало: Клаузен должен прийти в бар "Дай ити" на пять часов позже указанного времени.
Однако на сей раз никакого тайного смысла в словах Макса не было: действительно, Рихард уже давно просил его подобрать хороший мотоцикл и с удовольствием предвкушал тот момент, когда после стольких дней адского напряжения сможет развеять себя быстрой ездой. Предельная скорость, точный расчет, выдержка, смелость — это соответствовало его натуре.