— Что? — я дёрнула ухом. — Пересолила?

— Энджи уже поднимается. Говорит, даже читает, — Мика сказала это радостно, но как-то странно. Будто за этими словами стоит ещё что-то.

— Это же здорово. Он не стал диким. Значит лекарство работает и скоро мир изменится.

— Только если на нашей стороне всё так же будет сражаться господин Бетани, — Мика дёрнула ухом. — Но, сама понимаешь, он не только добрый и умный. А ещё богатый, красивый, влиятельный и молодой. Как считаешь, он привлекает женщин?

Меня насторожило направление разговора. Надеюсь, не засланный агент Хакана, следящий за выполнением «задания».

— К чему ты клонишь?

— Уже завтра сюда может войти новая миссис Бетани, вот к чему. И что нас ждёт? Он создал практически идеальное безопасное место, но всё может рухнуть в одночасье.

— Никониэль в состоянии отстаивать свои интересы.

Мика фыркнула.

— Ты явно не знаешь, что такое брак. Мужчина и сам не заметит, как начнёт делать то, что хочет жена.

— И что ты предлагаешь? — я прижала уши.

— Можно морально готовиться к тому, что будет жесть. Ты, кстати, попадёшь первая. Любая женщина не одобрит красивую девушку рядом со своим мужчиной. К Никониэлю тебя больше никто не подпустит.

— Можешь пропустить эту нагнетающую вступительную часть, — я закатила глаза. — Чего хочешь? Чтобы я травила приходящих сюда женщин?

— Чтобы ты начала шевелить мозгами! — Мика схватила меня за руку. — У тебя единственной есть шанс помочь всем нам!

— Снова об этом, — я вытянула руку из её пальцев.

— Что значит «снова»? — изогнула бровь Мика, а после отмахнулась. — Что ж, я поняла твою позицию, плыть по течению. Ясно. Тогда говорить не о чем. Попробуем что-то другое. Не знаю… — она задумалась и вдруг щёлкнула пальцами. — Виктория, ну конечно. Правда, человек, но в некотором смысле это даже надёжнее.

— Что? Это кто? — всполошилась я.

— А разве она ещё не приходила? — наморщила лоб волчица. — Впрочем, с чего такие вопросы? Тебе ведь всё равно.

— А ты умеешь общаться без завуалированных намёков и прямо говорить чего хочешь? — я сложила руки на груди.

Вот ещё истеричка, у которой ненависть к эльфам переключается по щелчку пальцев, учить меня будет.

— Я ничего от тебя не хочу. Прямо спросила — будешь пытаться Бетани охмурить. Ты меня послала, — волчица повела плечом. — Да, он приятный парень, спаситель моего ребёнка, но именно поэтому я хочу сделать всё, чтобы он остался на нашей стороне. Пусть обман и его использование. Насколько я знаю, он привык, быть один и на искреннюю любовь и привязанность даже надеяться не будет.

— Вот это меня и раздражает! — со злостью огрызнулась я. — Попытка использовать его. Не понимаешь? Хотя с чего бы. Я же тоже оборотень, мы привыкли, что есть те, кто использует, и тот, кого используют. Может он потому и один, живёт в обществе, в котором это — норма. И никому не интересно, что он на самом деле думает.

— Ты серьёзно? — Мика округлила глазами. — Да плевать мне, что он думает! Мне нужно выжить и спасти семью. Как и всем нам. Ты из какого мира к нам явилась — сахарной ваты и розовых блёсток?!

— Видимо так, — фыркнула я.

Забрав наполнившийся кофейник, я резко повернула к лестнице, злясь на весь мир. Это кошмар какой-то. Теперь, после этого разговора я и сама была не уверена в том, из какого мира я сюда попала. Вроде бы мы жили в одних условиях, Мика тоже училась в академии. Отличие в том, что она успела пообщаться с первым хозяином, а я почти нет. В этом всё дело?

Перед дверью лаборатории я остановилась, испугавшись своей мысли. Стоит ли Никониэлю спасать нас? Ведь таких, как Мика, Хакан — слишком много. Одни спокойнее, другие агрессивнее. Я начинаю понимать, почему его пытались отравить. И почему та эльфийка, которую мы так и не обсудили, сосредоточившись на мальчике, пыталась уничтожить город. Ник придумал что-то на этот случай? Он сумеет сдержать агрессию?

Мотнув головой, я толкнула дверь и спрятала тревогу под улыбкой.

Никониэль держал в руках две пробирки — с ярко-жёлтой жидкостью и с ядовито-красной. Рассказывая о чём-то, он по очереди капал из каждой в пузатую пробирку с кипящей водой, которая стояла над зажжённой горелкой. Отца Энджи я заметила на диване уснувшим. Произошедшие сильно его вымотало.

— Это и называется — реакция, — закончил Ник.

Мальчик, всё ещё бледноватый, но без намека на одичалость стоял рядом и смотрел на Ника круглыми глазами. В себя он пришёл на третий день, но потом лежал почти неделю. А теперь стоит. Поразительно.