Второй лагерь состоял из пяти бойцов Трубецких, об этом говорили их родовые темно-синие спецдоспехи и форма, а также несколько гербов на снаряжении. Эти ребята, заняв два столика, поцеживали что-то не алкогольное, не сводя при этом взгляда со входа.

Третий лагерь состоял также из группы в пять человек. Одеты те были почти идентично отряду Трубецких, лишь с некоторыми изменениями в тёмно-бордовой броне, да и их неизвестный герб на экипировке я ни разу не видел, но догадаться было не сложно, кто это такие. Осокины.

Мой «папуля» уже прознал обо всём и прислал своих людишек.

А вот четвертый лагерь принадлежал одному единственному человеку в форме третьего тайного отдела. Решетникову. А с учетом того, что его тёмные одежды с символикой пугали похлеще чумы, то свободного пространства рядом с ним хватило бы на немалый отряд изгоев. Жандарм сидел с хмурым видом, то и дело изучающе посматривая на Трубецких и Осокиных.

Молчаливое противостояние происходило лишь до того момента, пока наша разношерстная компания не пожаловала внутрь, а затем, выпустив ладонь Хельги, не забыв ей перед этим ободрительно подмигнуть, с ленивой походкой и с веселой улыбкой на губах, без какого-либо стеснения присел напротив капитана третьего отдела, тотчас попадая под действия его полога тишины.

— Аааааа, моё вам почтение, Захар Александрович, — хмурый вид с Решетникова слетел моментально и тот учтиво склонил голову, похоже, мужик оценил оказанный жест.

— Давно не виделись, Сергей Петрович, — аналогичным движением поприветствовал я одарённого.

Но уже в следующий миг, пришлось выпасть в лёгкий осадок, когда взгляд невольно зацепился за его перстень.

Чтоб меня херувимы на свои копья вознесли! Этот кухаркин сын уже архимаг третьей степени. Быстро он! Хотя он уже был в шаге от прорыва в нашу последнюю встречу, но всё равно весьма солидно.

— Умеете вы удивлять, молодой человек, — решил продолжить архимаг. — Не виделись с вами месяц, а столько всего произошло, что нам вновь пришлось встретиться, но признаться, что ситуация сегодня более… интересная что ли. Хоть и не скрою, я был изумлен, когда его светлость поведал о ваших достижениях и о вашем родстве с одним боярским родом, — заметил загадочно жандарм. — И как ни странно вы даже смогли выжить в пятне, что тоже весьма похвально. Но зная вас, сдаётся мне, что своими поведением вы сумеете поставить на уши не только Царицын и среднее пятно Тулаевых, но и другие… места нашей империи, — с веселой ухмылкой заключил капитан. — Не так ли?

На языке вертелось несколько вопросов и один достойный ответ, но уже в следующую секунду в полог тишины бесцеремонно вторгся один из бойцов Осокиных. И судя по форме, это был главный из присланных.

— Прошу простить за вторжение, господа, — гулко отозвался мужик лет сорока с еле видимой сединой на висках, как бы между делом присаживаясь рядом со мной.

— А если не простим? — колко и с холодным укором вопросил архимаг.

— Решетников, не будь таким важным! — отрезал сухо мужик. — Ты лишь цепной пёс на службе, и пока я чист перед империей, ты пальцем меня не тронешь, — и, не дожидаясь ответа хмыкнувшего жандарма, обратил свой взгляд на меня. — Захар Александрович, моё имя Павел, фамилия Белосельцев. Я начальник службы безопасности рода Осокиных и прибыл сюда за вами. Так уж вышло, что Владимир Константинович желает вас видеть и хотел бы о многом переговорить. И у меня приказ доставить вас в родовое гнездо, что находится в Санкт-Петербурге.

Трепещи Ракуима! Похоже, у меня со слухом беда в последнее время. Чего-то там кто-то желает? Какой-то там приказ? Что-то там хотел? Петербург? Да мой «папаша» не хило так оборзел, выискался тоже мне командир хренов.

Трепещи Ракуима! Похоже, у меня со слухом беда в последнее время. Чего-то там кто-то желает? Какой-то там приказ? Что-то там хотел? Петербург? Да, мой «папаша» не хило так оборзел. Выискался тоже командир хренов.

Надо же и отправил-то за мной целого начальника службы безопасности. Вот это уж точно редкость, не поскупился. Бездна, сейчас прямо-таки расплачусь от отцовской любви и заботы.

— Ты уж прости, Павел Белосельцев, но у меня в последнее время со слухом беда. Ты не мог бы повторить, что сейчас сказал? — осведомился я, чуть нахмурившись. Параллельно с этим пальцем почесывая щетину и поднимая на того глаза. — А то мне послышалось, что кто-то там и чего-то там от меня хочет и желает. Странно.

— Вам не послышалось, Захар Александрович, ваш кровный отец желает вас видеть и хочет с вами побеседовать, — кратко заключил он, поджав слегка губы.

— Аааааа, — широко улыбнулся я, ногтем мизинца ковырнув в ухе, а взгляд мой резко ужесточился. — Значит, всё-таки не послышалось. Так слушай же меня внимательно, Белосельцев, и запоминай. Можешь даже записать, а то вдруг ваш князь чего-то не поймет. У меня нет отца. У меня нет матери. Я вырос в приюте. Скажу тебе даже больше, моя фамилия Лазарев, а не Осокин. Мы с твоим князем чужие друг другу люди. Поэтому свои желания и хотелки его сиятельство может засунуть себе куда угодно, хоть в свой великосветский зад, — с насмешливой улыбкой сообщил я ему. — Если же этого будет мало и он опять что-то захочет, то пусть закроет глаза и представит, что меня нет, прямо как раньше, я всегда так делаю, мне помогает.