Увожу ее в спальню. Ложится удобно, я устраиваюсь ниже, продолжая поглаживать ее животик и тихо болтать с дочкой. Минут через тридцать мои девчонки успокаиваются, и я заставляю себя поспать. Снится всякая хрень, а утром бесит настойчивое жужжание мобильника. Не моего…

Рита тоже проснулась. Шарит ладошкой под подушкой в поисках трубки.

— Ascolto… Черт. Да, Кать… — садится на кровати. — Что? А что с ней? Блииин, — хнычет моя малышка. — Я постараюсь прилететь. Конечно! Если врач разрешит, ближайшим рейсом сорвусь к вам. Вот же Таня! У нее ведь есть мой номер! Катюш, спасибо. Ты примешь меня на пару дней, если мне все же разрешат пережить перелет? Спасибо. И я тебя обнимаю. Держи меня в курсе, пожалуйста. Ага, пока.

— Какой самолет? — сажусь рядом с ней на кровати. — Куда ты собралась на своем сроке? Что случилось?

— Рад, — она разворачивается ко мне и смотрит своими большими глазищами, наполняющимися слезами. — Мне очень нужно в Россию. Там мама, — шмыгает носом, но первые соленые капли уже падают на бледные щеки. — Мама в больнице. Ей очень плохо. Сердце. Она меня зовет, а Таня… Таня даже не позвонила! Катя случайно узнала, была у нее и вот мне позвонила. Пожалуйста. Мы должны полететь туда, — дрожат ее губки.

Рита очень любит маму и тоскует по ней. Они совсем недавно снова стали общаться в тайне от старшего Филатова. Надежда Васильевна просила прощения у дочери и много плакала. Я чуть не запретил им общаться, потому что после этих разговоров мне приходилось успокаивать Риту, а нервничать ей совсем нельзя. И вот сейчас как удар молнией, такая новость. Сердце… Не знал.

— Малыш, ну какой самолет? Тебе рожать скоро. Кто тебя туда пустит? — обнимаю свою девочку, глажу по спине и растрепанным волосам.

— А если… если с ней что-то случится? Если она…

— Тихо. Не надо так думать. Надежда Васильевна сильная женщина.

— Рад! — Ритка бьет меня кулачком по бедру. — Это же моя мама. Я должна туда полететь. Я не могу ее там бросить.

В этот момент хочется напомнить, что ее тоже бросили. Просто забыли на несколько месяцев. Но я не могу ей такое сказать. Глотаю свое раздражение и стараюсь успокоить любимую.

— Пожалуйста, поговори с врачом. Пусть даст разрешение на перелет. Тебе не откажут, — умоляет она.

— Рит, это риск. Там нагрузки. Если ты рожать в самолете начнешь? Что тогда? Как это отразится на Еве? Я не готов рисковать вами. Могу слетать сам. Глеб с Никой за тобой присмотрят.

— Нет! Я должна полететь сама. Я должна увидеть мамочку. Я никогда себе не прощу, если с ней что-то случится, а меня не будет рядом. Ты бы тоже сорвался к своей маме. Несмотря ни на что, все равно бы полетел. Пожалуйста. С Евой все будет хорошо. До родов еще полно времени.

— Две недели, Рит. Две гребаные недели! Я не буду рисковать тобой и ребенком! Это мое последнее слово!

Встаю и ухожу из комнаты. Прислонившись к двери с другой стороны, слушаю, как она плачет.

Час плачет, второй…

— Прекрати, — возвращаюсь в спальню, вкладываю в ее ладони стакан воды. — Успокойся, я сказал! — повышаю голос. Это действует. Поднимает на меня зареванное личико.

Глаза воспалились, нос распух, веки отекли. Беру у нее название клиники, в которой лежит Надежда Васильевна. Ухожу к себе в кабинет, чтобы найти контакты. Ритка шлепает за мной хвостиком. Усаживается в удобное кресло и ждет, пока я найду кардиолога, который ведет ее маму.

Филатова в реанимации. В сознании, но состояние тяжелое. Оказывается, месяц назад у нее была операция, но это не помогло. Нужна повторная, а для этого ее надо вывести из кризиса, иначе она может не выдержать наркоз. Но Надежда Васильевна все время плачет и зовет дочку. Если ничего не предпринять, мама Риты не доживет до рождения внучки.

— Поехали, — вздохнув, откладываю мобильник в сторону. — Будем консультироваться с твоим гинекологом. Если он скажет, что есть хоть малейший риск для тебя и Евы, мы никуда не полетим. Ты поняла меня? — шмыгает носом и молчит. — Рита, ты меня поняла? Либо так, либо никак.

— Хорошо, — отвечает, потупив взгляд.

— Мы даже тест ДНК отложили из-за возможных рисков, а тут самолет! — меня все еще бомбит. — Самолет, Рита! Пять часов перелета!

— Там мама может умереть… — убойный аргумент.

Хочется сказать: «А если наша дочь? А если ты?!», но я глотаю это все, понимая, что она все равно сорвется и тогда будет плохо, а так я рядом буду и смогу помочь в случае чего. Но ей придется пойти мне навстречу. Я звоню Ольге и прошу нас подстраховать. Она ругается на меня, на Ритку, потому что понимает, что я прав, но и ее понимает.