— Ты не вышла встретить меня!

— А в честь чего это я должна была тебя встречать? Мы с тобой помолвлены?

— Нет, тогда почему ты набрасываешься на меня?

— Потому что ты каброн!

— Это не аргумент. У меня нет рогов, и я ничего не сделал предосудительного, я, всего лишь, подарил жемчужину твоей подруге, надеясь, что она тебя уговорит встретиться и поговорить со мной.

— Ты врёшь! — не прекращая попыток меня побить, но уже более вяло, крикнула Мерседес. — Я хотела прийти к тебе поговорить, но ты всё время был не один.

— С чего бы мне тебе врать! Это правда, у меня есть и для тебя подарок, если только ты не будешь кидаться на меня, я тебе его вручу.

— Не нужны мне твои подарки! Ты всё врёшь, я не верю тебе.

— Как будто я верю тебе! Ты наглая, вздорная, вспыльчивая, бескомпромиссная девчонка, любящая только себя. Тебе всё досталось по праву наследства. А я добиваюсь всего сам, и добьюсь ещё большего. Поняла? А вот твой подарок! — сунув руку за пазуху, я достал из мешочка, хранимого возле груди, большую розовую жемчужину и, поймав ладонь девушки, с силой вложил в неё драгоценность.

Как бы ни была яростно настроена Мерседес, а полученный подарок отвлёк её внимание, несмотря ни на что. Пока она рассматривала жемчужину, став рабой своей женской сущности, я обошёл её и быстрым шагом вышел из парка.

Очнувшись, Мерседес бросилась за мной, но я уже был далеко, а на выходе её ждала «закадычная» подруга, с любопытством ожидающая объяснений. Но Мерседес уже взяла себя в руки и, холодно посмотрев на Элеонору, прошла мимо, зажав в руке жемчужину, совершенно не собираясь хвастаться ею перед маркизой.

Пожав плечами, Элеонора пошла следом, досадуя на себя за то, что расслабилась в самый последний момент и не предвосхитила ситуацию, по сути, проиграв. Но жемчужина была хороша, и она ещё раз украдкой посмотрела на неё. Пусть она будет первым подарком от мужчин, звеном на цепи её побед. И первая победа всегда самая сладкая. Эх, Эрнандо! — томно вздохнула Элеонора, — не ту ты выбрал, глупый, не ту. Ещё намучаешься с ней.

Жаль, что у них с Гарсией слишком разные характеры, а то вместе бы они наворотили дел. Но нет, не стоит с ним связывать свою судьбу, слишком простой, и слишком честен. Такой не подойдёт ей, к сожалению.

Через несколько дней, когда до экзамена осталось совсем немного времени, меня снова вызвал к себе декан факультета инквизиции Роберто Беллармини.

— Заходите, барон. Я вижу, вы в недоумении. Сейчас узнаете, зачем я вас вызвал. Дело в том, что мне не всё ясно с вашим прошлым. То, что вы действительно попали в руки к пиратам, я знаю, и то, что чудом выжили, тоже. А вот дальше вы были неизвестно где, и никто не знает, чем вы занимались. Если вы просветите меня в этом, то весьма облегчите себе сдачу экзамена.

— Экзамена?

— Да, вы не ослышались, именно экзамена, а не экзаменов. Коллегия преподавателей установила для вашего факультета комплексный экзамен, состоящий из вопросов по самым разным дисциплинам, в связи с вашей неоднозначной спецификой и направленностью. Ну, так как же?

— Мне нечего вам рассказать. У меня не было денег, и я добирался разными маршрутами до Испании, постоянно пересаживаясь с судна на судно, иногда подрабатывая юнгой. Ни в чём крамольном замечен не был, ересью не страдаю, католическую церковь почитаю. Поэтому, вы зря думаете обо мне, что я могу нанести чем-то вред церкви.

— Я так не думаю, — мягко поправил меня инквизитор, — но каждый может ошибаться.

— Я доказал своей жизнью и своими поступками преданность церкви и Испании, в лице нашего короля. И, кроме того, меня не интересует ничего, помимо борьбы с пиратами.

— Пусть так, пусть так. Но у вас уже есть враги, и некоторые из них весьма высокопоставленные, чем вы можете это объяснить?

— Чем? Тем, что вечно, как мир. Никому не нравятся выскочки без роду, без племени, которые забирают часть лавров себе, и самим своим существованием бросают вызов другим дворянам. Увы, я ничего не могу поделать с собой. Я делаю то, что должно, а не то, что выгодно, а потому и имею неприятности. Кроме того, на моём пути встречались люди, которые помогли мне, но в каких они были отношениях с окружающим меня миром, я не знаю. Возможно, что и это тоже оказывало влияние на отношение ко мне со стороны лиц, о которых я даже не имею представления.

— Хорошо. Я обдумаю ваши ответы и, раз вам больше нечего добавить, идите, готовьтесь к экзаменам. Матерь церковь не забудет преданных ей сыновей, всегда поможет и поддержит. Помните об этом, юноша.

— Я всегда помню об этом, святой отец, — ответил я, низко склонив голову перед инквизитором, и попытался выйти из кабинета. Но он меня остановил.

— Постойте, барон, до вас уже, наверное, дошли слухи о том, что король принял решение удостоить вас с Алонсо Пересом титула виконта?

— Нет, мне ничего не говорили, а все слухи по этому поводу я считаю беспочвенными.