Лев Борисович, устав от неповоротливой Галины, прервал танец. Издал пьяный рык и перевел утомленный блуждающий взгляд на белый рояль, а следом и на световую инсталляцию оленя. Этот дивный олень рядом с роялем давно уже манил его мигающими огонечками. Лев Борисович не смог определиться, что заинтересовало его больше. Отпрянув от юриста, он, как озорной ребенок, оторвавшийся от мамки, бойко поскакал на сцену.

– Лев Борисович, Лев Борисович, постойте, – размашистыми шагами последовала за ним Галина Комаренко.

Алкоголизация на мероприятии достигла апогея, и трезвые и в основном замужние начали собираться на выход.

Последним воспоминанием Льва Борисовича в тот вечер стало, как он подошел к волшебному оленю, который почему-то мерцал, как новогодняя гирлянда. Потрепал его по пушистой макушке и скормил сахарок. Приблизившись к роялю, Лев Борисович артистичным движением откинул задние полы фрака и манерно уселся на вращающийся табурет. Открыл крышку клавиш и под аплодисменты завороженных дам начал вдумчиво исполнять собачий вальс. Все. Дальше «щелк» – и пустота.

Отгремели новогодние праздники. Сотрудники погрузились в обыденную рутинную жизнь. Лев Борисович, вернувшись из затяжного отпуска, появился на работе лишь в начале февраля. Он загорел и даже немного поправлялся. В свой первый рабочий день он зашел в офис, с кем-то раздраженно разговаривая по телефону.

– Да, что еще? Я уже все сказал. Зачем ты мне снова задаешь один и тот же вопрос? Нет, я не буду ничего никому отправлять. Да сколько можно, Лена! Все, я сказал.

Лязгнув замком, Лев Борисович скрылся за дверью. Через минуту к нему заглянула Александра.

– Добрый день, Лев Борисович. Можно?

– О, Александра! – воодушевился возившийся у гардероба директор. – Заходи. Как у нас дела?

– Все хорошо. Работаем. Кофе сделать?

– Да, давай.

Александра суетилась у кофемашины. Лев Борисович, развалившись в кресле, разглядывал ее хрупкий силуэт: «Почему она все время в брюках? И эти ее скромные рубахи, застегнутые на все пуговицы. Как в армии. Зачем? Молодая же девка. Надела бы юбку уже, блузу, там, с рюшечками. Совсем бы другое дело. Но все равно, конечно, невозможно тощая. Смотреть страшно».

– Ну давай, рассказывай мне какие-нибудь пикантные истории. Кто с кем спит. Кто с кем поругался?

– К сожалению или к счастью, у меня нет такой информации, – Александра повернулась. Поставив перед ним маленькую кофейную чашку, она села за стол рядом с директорским.

– А я вот, на корпоративе, помню, парень бородатый из техподдержки… Как зовут, не знаю… но он кадровичку нашу из «Ресурса» – Ирку Грищук – в танце уронил. Смех ведь! Это ж чтобы ее уронить, это ж постараться еще нужно! Может, он сбежать пытался? – Лев Борисович захохотал. – Уверен, она к нему еще и приставала. Парню-то, наверное, тридцать с небольшим, а ей-то уж точно больше сорока. Она девка горячая. От такой так просто не уйдешь! – заливался клокочущим смехом директор. На секунду он замолчал, как будто что-то припомнил.

Александра с интересом чуть наклонила голову, пытаясь представить, что за картина возникла в его голове.

Лев Борисович кашлянул и, словно переключившись, сказал:

– Ну, она, конечно, раскабанела, раньше такая же худая, как ты, была. И почему бабы за собой не следят? Вы же женщины.

– Не все могут держать себя в форме. Человек слаб, – бесстрастно ответила Александра. – Хорошо отдохнули?

Лев Борисович поднес кофе к носу, вдохнул аромат и на секунду прищурился.

– Неплохо, пока жена не приехала. Какой вообще может быть отдых с женой? – он страдальчески закатил глаза. – Ну ладно еще девчонки, куда ни шло.

У Льва Борисовича Крутько было две дочери. Двадцатипятилетняя Алла уже жила своей жизнью, но каникулы раз в год вынужденно проводила в кругу семьи. Десятилетняя Милана – его любимица – сопровождала родителей во всех поездках.

– Но Ленка – это, конечно, нечто. Мозг вынесет любому. Сейчас вот названивает, сил моих нет.

Александра пару раз сталкивалась с Еленой Крутько, и положительных эмоций от общения не испытала. Супругу директора она запомнила как капризную, избалованную, не реализовавшуюся в жизни бездельницу.

– Вам надо ее чем-то занять. Пусть интернет-магазин откроет или салон красоты.

Услышав от помощницы эту простую разумную мысль, директор сразу вспомнил о том, как двенадцать лет назад почти вынудил жену бросить работу. Он хотел, чтобы Елена посвятила себя семье и планированию новой беременности. Лев Борисович очень рассчитывал на наследника.

Елена Крутько, повар по профессии, не отработала по специальности ни дня. Она всегда тянулась к прекрасному и выбрала себе подобающее занятие. С момента зачисления старшей дочери в среднюю школу и вплоть до своего тридцатипятилетия супруга Льва Борисовича проработала маникюршей. Нанимателем ее стала громкоголосая, вспыльчивая парикмахерша Каринэ Багдасарян. А сам более чем скромный салон красоты располагался во дворе рядом с домом и носил амбициозное название «У Карины». Когда Лев Борисович достиг пусть и не баснословного, но стабильного дохода, он настоял, чтобы супруга оставила наконец несерьезное, бросающее тень на бизнесмена Крутько ремесло. Елена ушла из мрачного салона. Родила вторую дочь. Наняла няню для малютки Миланы и очень быстро привыкла к роли обеспеченной ничем не обремененной женщины. Свобода и достаток пришлись ей по вкусу. Иногда ей становилось скучно, и она изводила мужа советами, звонками и бессмысленными беседами по телефону. На фоне этого Лев Борисович и сам пару раз серьезно размышлял, не пристроить ли супругу обратно на работу. Но в парикмахерскую к Каринэ Елена не хотела, а вкладывать средства в маникюрный салон для беспомощной супруги не был готов уже Лев Борисович.