*

Карпилион втащил незваного гостя в шатер.

— Да тише ты, тише, — вырвался из-под его руки горбун. — Вот ведь силища норская неуемная.

— Как ты здесь очутился? — подивился Карпилион, замечая, что дядька необычно одет. На нем было что-то вроде доспехов. Опять, что ли, взялся за шутовство?

— Онегесий сказал, что вы тут вопросы важные обсуждаете, — любезным тоном ответил Зеркон. — Вот и решил забежать.

Карпилион краем глаза взглянул на Ильдику. Она на него.

— Да что вы любуетесь друг на друга? — усмехнулся карлик. — Вы на меня полюбуйтесь. Какие вести я вам приволок.

— Какие? — отозвался Карпилион.

— Да ужасные. Сюда направляется папа Лев.

— Кто это? — не поняла Ильдика.

— О, прекраснейший человек и мудрейший, — ответил карлик.

— Так в чем же ужас?

— В том, что я встретился с ним на дороге и взялся доставить к гуннам.

— И что ему нужно? — насторожился Карпилион.

— О, если б я знал… — задумчиво произнес Зеркон и добавил гораздо живее. — Давно бы уже рассказал. Неужель непонятно?

Карпилион раздраженно кивнул. Понятно.

— Иди к Онегесию и скажи, что я у костров, — сказал он Ильдике. — А на встречу с папой поеду утром. Представлюсь ему аттилой. Только никому об этом ни слова. Для остальных я по-прежнему посланник римлян. Договорились?

— Договорились, — с готовностью произнесла Ильдика.

Онегесий

В шатре Онегесия не было.

— Он на озере, — ответил охранник.

В другое время Ильдика приказала бы её проводить, но не хотела, чтобы кто-то подслушал их разговор, и отправилась к озеру одна. Идти было близко. Озеро находилось сразу за лагерем, выглядывало из диких зарослей серыми песчаными берегами. В темных вечерних сумерках это место выглядело пустынным и жутковатым. У самого берега мерно покачивалась плоская лодка-однодеревка. В ней виднелся дорожный мешок. Но самого Онегесия не было видно.

Ильдика медленно шла сквозь колосья летнего сухостоя и с тревогой оглядывалась по сторонам. Возле самого озера Огнегесий внезапно вышел навстречу. Дорожный плащ укрывал его плечи.

— Куда ты собрался? — испуганно произнесла Ильдика.

— А зачем я здесь нужен? Теперь вы и без меня разберетесь, — сказал Онегесий. — Аттила тебя никому не отдаст. Небось, как услышал, что станешь моей женой, так и вскинулся на дыбы. Теперь он будет с тобой. Не упусти его снова.

— Так ты нарочно это затеял? — остолбенела Ильдика. — А сам жениться не собирался?

На губах, припорошенных седыми усами, мелькнула усмешка.

— Собирался — не собирался, какая разница? Главное вышло как надо. Аттила вернется в Кийгород и снова возглавит скифов. А то пришел бы какой-нибудь Водим. Вот и грабил бы наши земли под видом торговли с Империей.

— А может, ты просто хотел отомстить за убитого родича?

— Это аттила тебе сказал? — Онегесий покачал головой. — О мести я даже не помышлял. Когда-то Кий поручил мне за ним присматривать. Для меня он все тот же мальчишка, которого нужно оберегать. Но, видно, он не нуждается в старом друге… Ладно, прощай.

Он махнул рукой и двинулся к озеру, но Ильдика забежала вперед и заслонила его от лодки.

— Значит, вот как? Решил убежать тайком? Пока я здесь, ничего у тебя не выйдет! Сначала поговори с аттилой. А потом поступай, как знаешь!

Онегесий молча взглянул на неё, словно хотел отодвинуть с дороги глазами.

— Аттила ждет у костров, — сказала Ильдика, выдержав этот взгляд, и добавила от себя. — Помирись с ним. Хотя бы ради меня.

*

Пока они препирались, пока добирались до лагеря, вечернее небо над их головами померкло.

Возле дозорной заставы синеватую мглу озаряло яркое пламя костров. Их огни отгоняли от лагеря мор — такое было поверье у гуннов. Большая часть их шатров находилась в лесу. В эту пору там было тихо, многие спали. А те, что бодрствовали, собрались у костров. Время от времени приходили сюда и дозорные, сторожившие лагерь — выпить меру-другую пива, отдохнуть, перекинуться парой слов с остальными и снова уйти в темноту.

На разговор к аттиле Онегесий пошел один. Ильдика остановилась поодаль, незаметная в темноте.

Возле костров было людно. Подвыпившие вояки стояли тесной гурьбой и говорили громкими голосами. Толкали друг друга, хлопали по плечу. Смеялись, должно быть, скабрезным шуткам. В походе Ильдика наслушалась их в избытке.

Аттилу она увидела сразу. Узнала по бритому подбородку и взъерошенным волосам. От пива у него блестели глаза, но в отличие от других он держался вполне достойно, не шатался и крепко стоял на ногах. Со всех сторон его окликали и, как показалось Ильдике, старались поддеть. Он отвечал на поддевки довольно резко, ведь даже теперь, выдавая себя за посланника императора — все равно оставался аттилой. Ильдика невольно его выделяла и всё не могла привыкнуть к новому облику молодого знатного римлянина, который нравился ей несравнимо больше, чем прежний.