Онегесий остановился шагах в пяти от костра. Заметив его, аттила прищурился и развернулся навстречу. Из-за ветра и шума, Ильдика не слышала, о чем они говорят. Онегесий не двигался с места. И тогда аттила сам к нему подошел. Обнял его за плечо и повел к остальным.

Теперь помирятся, облегченно вздохнула Ильдика и пошла обратно в шатер. А там увидала Зеркона. Он мирно похрапывал, удобно устроившись на её покрывалах. Видно, сморило после долгой дороги. Ильдика не стала его будить. В эту ночь аттила к ней не придет. Просидит до утра с Онегесием. Им надо о многом поговорить.

Осенью того же года. Домус магистра армии в Равенне

Аэций выходил из таблинума, когда за стеной в перестиле послышался громкий шум.

— Отец! Отец! — закричал его младший сынишка Гаудент, кидаясь навстречу. В отличие от погибшего Гаудента он был рыжим и в этом походил на вторую жену Аэция Пелагею. Присматривать за шестилетним сыном ей помогала прислуга, но, видимо, что-то происходило при входе в перестиль.

Аэций поднял мальчика на руки.

— Что такое? Почему ты кричишь?

— Там какое-то чудище, ужасное, горбатое, ползает по полу и рычит, — выпучивая глазенки, рассказал Гаудент.

— Хм, рычит?

— Да, вот так. Р-р-р-р… — изобразил Гаудент.

Кто бы это мог быть, подумал Аэций. Не Зеркон ли вернулся? Чужого охрана не впустит, а этот любит чудить. Наверное, хотел рассмешить Гаудента, а вместо этого напугал.

— Ну, пойдем, посмотрим, — сказал он сыну, а тот ни в какую и сразу начал рыдать. Рассказать ему, когда вырастет — не поверит, ведь станет бесстрашным и сильным. А пока пугается даже ворон.

Следом за мальчиком в сопровождении двух охранников, вооруженных щитами и пиками, прибежала его мать Пелагея, величественно-прекрасная и роскошно одетая. Последнее время даже слишком роскошно — из боязни отстать от сенаторских жен, которым во всем подражала.

— В перестиле твой давний знакомый, — сказала она с укором. — Охрана его впустила, и теперь не может унять.

Аэций кивнул. Оставил ей сына и пошел разбираться.

*

Посреди перестиля, как он и думал, буянил Зеркон. Кидался в охранников фруктами, лежавшими на столе в золоченых чашах. Судя по бессмысленному выражению глаз и неловким движениям, карлик был пьян.

— А вот и хозяин домуса! — провозгласил он, увидев Аэция, и вместо того, чтоб метнуть виноградину, сунул её в рот.

— Иди за мной, — сказал Аэций, делая знак охранникам, что справиться сам.

— Опять в таблинум? — спросил Зеркон, послушно следуя за ним по пятам. — Не хочу в таблинум! Там мрачно. Давайте останемся здесь.

В таблинуме он сразу скакнул на сиденье с длинной вычурной спинкой, на котором можно было удобно устроиться полулежа.

— Всемилостивейше прошу меня извинить. Вино у служителей храма такое крепкое, что старому норку не устоять на ногах.

— Зачем же ты пил? — с укоризной спросил Аэций.

— Так дали в дорогу, чтобы не привязался мор, — ответил Зеркон и тут же сморщился, словно печеное яблоко. — А-а-апчхи! Вот, видите, я только чихаю. А мог бы совсем заболеть.

Аэций остался спокоен. О том, что в Медиолане свирепствует мор, ему уже доложили.

— А что с моим поручением? — перебил он Зеркона.

— Святейшества остались довольны, если вы об этом. Особенно — папа Лев.

— Значит, встреча с аттилой прошла дружелюбно?

— Исключительно дружелюбно. Сначала для виду раскинули лагерь. Потом пригласили гостей. Аттила был в шлеме, так что виднелись только глаза. А папа — в сутане и этой красивой шапке… не помню, как её называют. Он обратился с просьбой. Не нападайте на Рим, говорит, иначе мор будет всюду. И мы ему обещали. Точнее, аттила ему обещал. Сказал, что уйдет из Италии и уведет войска.

— Куда уведет? — уточнил Аэций.

— Обратно. Откуда пришли, — удивился вопросу карлик.

— Да я не об этом. Он так и сказал — «уведет»? Значит, сделает это сам?

Зеркон помотал головой, как будто не понимая, чего от него хотят.

— По-моему, он поручил Онегесию… Велел ему отправляться с войсками в Норик.

— Это еще зачем?

— Так у них же там намечается свадьба.

— Какая свадьба?

— С Ильдикой.

— А, понятно. Онегесий женится на Ильдике.

— О, нет, ну, что вы, — ответил карлик невозмутимо. — На Ильдике женится мой любимый племянник.

— Карпилион?.. — обомлел Аэций. — Да что ты болтаешь. У него невеста — сестра императора… А сам-то он где? Приехал?