Тургеневская читальня встретила меня тишиной, прохладой и тем запахом не бумаги даже, а исключительно только книг, знакомый каждому, у кого дома есть хотя бы несколько полок с литературой.

— Доброе утро, Иван Ильич, — негромко здороваюсь с пожилым библиотекарем. Отношения у нас почти приятельские, я тут с некоторых пор начал притаскивать сюда небезынтересную литературу с Сухаревки. А у библиотекарей есть свои обменные фонды, связи с букинистами и достаточно сложные схемы пополнения читальни. В общем, моя благотворительность, что называется, пришлась «в жилу», притом обоюдно. Появились некоторые знакомства… но об этом рано говорить!

— Доброе, Алексей Юрьевич, доброе, — расцветает тот в улыбке, и перегнувшись через стойку, пожимает мне руку, — Ну-с… что в этот раз будете брать?

— Даже не знаю, Иван Ильич, — вздыхаю я, — но наверное, что-нибудь для лёгкого чтения.

— Да-с? — он удивлённо смотри на меня поверх очков, так что я поясняю:

— Мигрень, Иван Ильич. Сейчас отошёл малость, но заниматься переводами или читать серьёзную литературу я решительно не в состоянии! Дайте что-нибудь на ваш вкус.

— Хм… — он задумывается ненадолго, и вскоре приносит мне несколько «путешествий». Это скорее дневники натуралистов, ценные не художественной составляющей (которая, впрочем, присутствует, слог по крайней мере лёгкий), а обилием рисунков, фотографий и литографий. Самое то, чтобы посидеть в тишине и во благе, не столько даже читая, сколько листая и проваливаясь в грёзы.

— Благодарю! Кажется, самое то, что нужно! — раскланявшись с библиотекарем, отправился за столик, выбирая место подальше от людей. Сегодня я особенно мизантропичен и нелюдим.

Я надеялся просидеть так если не до вечера, то по крайней мере до обеда, но увы. Немолодой дородный господин со смутно знакомой физиономией, покряхтывая, начал устраиваться напротив меня, обдавая запахами пота и помады для волос, используемой, судя по всему, с щедростью просто необыкновенной.

— Доброе утро, Алексей, — начал он бесцеремонно, с тем несколько вальяжным, барственным тоном, что лично у меня вызывает раздражение, — прошу прощения, что отвлекаю тебя…

Раскаяния голосе — ноль, а барственности стало ещё больше. дескать — цени, какой Человек к тебе снизошёл! Киваю и молча откладываю книгу, вздёргивая бровь. Он по-прежнему не представился…

— Ах да! — он гулко засмеялся, вызвав в нашу сторону недовольные взгляды, но ничуть этим не смутился, — Федосеев! Федосеев Сергей Францевич! Ты, конечно же, знаешь меня!

Наверное, обычный мальчишка как минимум кивнул бы, что да — дескать, знаю! После чего разговор пошёл бы по проторенному, привычному маршруту, с позиции безусловного старшинства. Но я имею несколько иной опыт…

— Не имею чести, — ничуть не смутился я.

— Хм… — будто с разбегу споткнулся Сергей Францевич, разом вспотев, — ну как же! У Ливенов… ты тогда, хм… с детишками…

Киваю милостиво, а потом, развлекаясь, несколькими нехитрыми психологическими трюками перетягиваю главенство на себя. При этом никакого (упаси Боже!) неуважения к возрасту собеседника, и любой сторонний наблюдатель сочтёт меня вполне воспитанным молодым человеком. Дьявол, как известно, кроется в деталях…

Постоянно промокая платком пот, Сергей Францевич зачем-то поведал мне, что он несколько лет был предводителем дворянства в одном из уездов, что несколько лет служил в гвардии…

… и ещё кучу мелких и ненужных подробностей, долженствующих, очевидно, как-то впечатлить меня и вернуть разговор в привычное господину Федосееву русло.

Очень комкано, с запинками, мне было поведано, что некие очень почтенные господа, впечатлённые успехами моих подопечных (а особенно одноклассников, которых я успел здорово подтянуть перед экзаменами), хотят видеть меня летом на даче.

— … несколько детишек, ха-ха! — мокрый от пота платок промокает лысину, — Уроки давать… заодно! Море, солнце… а?

— Разумеется… — я чуть помедлил, — нет! Я, дражайший Сергей Францевич, частными уроками и переводами имею свыше ста рублей в месяц, не слишком притом утруждаясь и будучи полностью свободным в выборе своих учеников и передвижении. Вы же предлагаете…

… но дражайший господин Федосеев уже не слышал меня. Названная сумма хотя и (каюсь!) несколько завышена (да и по части «не утруждаюсь» я изрядно лукавлю), но всё ж таки близка к истине. По крайней мере, пару раз мои совокупные доходы за месяц немножечко, но всё ж таки перевалили за сотню!

А если вспомнить некоторые фолианты, выкупленные мной за бесценок и представляющие определённый интерес для библиофилов… то наверное, совсем не преувеличиваю!

Беседа у нас не задалась и вскоре почтенный бывший предводитель дворянства, гвардеец и «тот самый» Федосеев покинул меня, оставив в желанном одиночестве. А я…

… открыл книжку и снова залип на шикарных литографиях с изображением амазонских джунглей.

— … девяносто две копеечки, — бубнит рядышком известный всей Сухаревке персонаж — неряшливый, одутловатый старик, пахнущий немытом телом, лекарствами и старческими болезнями, — извольте получить.