— Для начала вы скажете вот этот текст на пресс-конференции по итогам вашего турне… Как видите, ничего такого, против чего был бы разумный и порядочный человек — стратегия развития общества, популяризация нужных взглядов…. Вы же голос тысячелетия, это ваша обязанность — донести своим голосом эту стратегию до масс. Прочитайте внимательно, что-то вас смущает?

— Вот, это, — Милли показала пальчиком.

Отлично. Начинает торговаться. Значит, согласилась.

— Хорошо, можно убрать, — вычеркнула, демонстративно тщательно, маркером, не понравившийся пункт.

— И вот это, — ну, да, тут пункт, конечно, спорный… На месте Милли тоже бы засомневалась.

— Нет, Милли, это нужно оставить. И сказать слово в слово — над этим текстом, согласованием слов, выбором выражений работали специалисты в этом деле, чтобы воздействие на публику было максимально эффективным… Понимаю, что вас смущает, но это вычеркнуть нельзя.

Топала ногами и шипела.

— Нет, Милли, — хотела ей сказать “вырастите — поймете”, но подумала, что подростки не любят, когда им так говорят, — это сказать нужно, топайте, не топайте… Или я уйду и другие будут с вами разговаривать.

— Тогда вот это вычеркните!

Этот идиотский пункт специально написали, чтобы объект, возмутившись идиотизмом, потребовал вычеркнуть. И с этим требованием нужно согласиться, чтобы угодить, сгладить обиду от предыдущего пункта. Сделать вид, что поддались, что это не вербовка, а переговоры. Командир называет такой прием “ дать коврижку”…

— Хорошо, вычеркиваю. Дальше?

— А это политика какая-то… Я в этом ничего не понимаю. Я политикой не интересуюсь, я певица!

— А вот поинтересуйтесь! Не нужно отгораживаться от мира, это ваш долг сделать мир лучше. Хотите, спросите родителей, хотите, я вам расскажу… Но вы должны сказать именно так, как написано, даже если не понимаете…

Пошли обсуждать текст второй раз, потом третий… Для девочки с дислексией вчитывается она неплохо, хоть и медленно. Может, дислексия ложный диагноз, просто ее образованием толком никто не занимался из-за музыкальной карьеры? А теперь тычут всем ее диагнозами для пиара…

— А что я получу за это? — деловым голосом спросила Милли, успокоившись и вытерев слюни с лица.

Ну, и дети сейчас пошли! Впрочем, этот ребенок — флагман семейного бизнеса, предприниматель и миллионер…

— Ого, Милли! Восхищаюсь вашей деловой хваткой… Чего вы хотите?

— Я хочу площадки для концертов, промоушен в СМИ и… я подумаю еще, напишу вам список.

— Я не уполномочена отвечать, передам ваши пожелания… Но обсуждать их будем после вашего успешного дебюта на пресс-конференции. Проявите добрую волю, сделайте все, как можно лучше. Проанализируют результат, там дальше можно будет торговаться… Ну?

— Что “ну”?

— По рукам?

Милли елозила и вертелась на кресле, в глаза не смотрела. Не из тех, кто сдается. Не может сдаться…

— Это не бой, вы не проиграли, Милли, — помогла ей, — Это взаимовыгодный договор, в котором приходится идти на компромиссы, я вас ни к чему не принуждаю. Вы можете отказаться. Но не отказываетесь, потому, что на сегодня это самое лучшее решение… Так?

Милли кивнула. Протянула руку. Пожала руку крепко, без кокетства.

— Только помните, что текст должен быть произнесен точно, слово в слово, это важно.

— Я могу выучить текст, — гордо сказала Милли, — я профессионал.

— Приятно иметь дело с профессионалом, — сказала правду. Куда лучше, чем с какой-то дурой, которую надо обмануть, соблазнить, обыграть и все в этом роде. Хотя с дурой проще иногда, конечно, и моральных мук никаких…

Милли вдруг отняла руку.

— У меня еще одно условие…

Ох, снова все сначала… Думала, закончила уже.

— Ну?

— Присмотрите за Максом. Позаботьтесь о нем. Он такой хороший, способный парень, а такой ерундой занимается… У него нет семьи, некому наставить на верный путь. Он вашему мужу в рот заглядывает, его послушает. Пристройте его куда-нибудь в приличное место…

Ух, ты! Люди раскрываются с неожиданной стороны. Впрочем, после сцены с топором стало понятно, что Милли Филис — вожак стаи, даже если младше и слабее всех. Убьет всех, кто тронул ее щенка. Как говорит Максик… “такая родилась”.