– Да что… – хочу возмутиться, резко выворачиваюсь и понимаю, что это Роман. – Что ты себе позволяешь?! – возмущаюсь заплетающимся языком. А он, как всегда, такой весь собранный, идеальный, но холодный. – Отпусти! – кричу, чтобы он, наконец, меня услышал.

Калинин вдруг отпускает мое платье, перехватывает за талию, прижимая к себе и сильно стискивая кожу под платьем.

– Рот закрой! – грубо отрезает. – Ты позоришь меня и мою репутацию, – проговаривает сквозь зубы с такой злостью, что я теряюсь и прикусываю язык.

Пошатываюсь в гардеробе, держась за Романа, когда он помогает мне надеть пальто.

– Там Вера, я не могу ее оставить, – пищу возле машины. Роман не отвечает, лишь посылает мне уничтожающий взгляд, будто я, правда, грязно его опозорила. Он смотрит куда-то мне за спину. Оборачиваюсь и вижу, как Вера выходит вместе с Мироном. Подруга прищуривается, внимательно осматривая Романа.

– Обидишь ее, и я лично выцарапаю тебе глаза! – нагло заявляет подруга и тычет пальцем в Калинина. В моей пьяной голове это выглядит смешно, я не удерживаюсь и усмехаюсь, прикрывая рот рукой.

– Довези ее домой и убедись, что все в порядке, – распоряжается Роман, и Мирон уводит Веру в другую машину, а меня не очень ласково запихивают на заднее сиденье большой машины и снова увозят в комфортабельную тюрьму.

Роман

Всю дорогу она икает, пытается задерживать дыхание, но это не помогает. И вся моя злость медленно сходит на нет. Елизавета не моя пленница, хочет гулять – пусть гуляет, встречается с подругами, тратит мои деньги, но вот так, изрядно пьяной, вести себя довольно вызывающе – это выходит за рамки. Хотел бы я себе развратную девку, я бы ее нашел за шесть секунд. В наш век технологий информация распространяется в считанные минуты. Моя репутация и без того не блещет, и вот когда я основательно занялся ее «чисткой», Лиза преподнесла мне сюрприз.

Протягиваю ей бутылку воды, чтобы запила свою икоту. Кивает в знак благодарности, дергает крышку бутылки не в состоянии ее открыть. Упрямая, помощи не просит, дергает крышку, пытаясь справиться сама. Поворачиваюсь, демонстративно наблюдая за ее действиями. И ведь сейчас бесполезно вести воспитательные беседы и объяснять ее новое положение. Я вообще не думал, что эта девочка способна так себя вести. Влияние подруги? Решила взбунтоваться? Не выйдет.

Забираю у неё бутылку, открываю и протягиваю назад.

– Спасибо, – бубнит себе под нос. Пьет, проливая воду на пальто. Глубоко вдыхаю, прикрываю глаза, пытаясь держать себя в руках.

Машина останавливается возле входа в особняк, выхожу, открываю дверь с ее стороны, подаю руку и вытягиваю из машины. И вроде не груб, но девочка все равно спотыкается и летит на меня.

– Ой, – утыкается носом мне в грудь. Подхватываю ее за талию и веду в дом. – Отпусти, я в состоянии дойти сама! – недовольно фыркает, пытаясь оттолкнуть меня. – Отпусти! – настаивает, дергается.

– Угомонись! – стискиваю ее талию, впиваясь пальцами, и насильно веду наверх. Открываю дверь спальни, пропуская Елизавету вперёд, а когда захожу сам, она пытается закрыть дверь перед моим носом; выставляю руку, не позволяя ей этого сделать.

– Спасибо, что испортил мне вечер и насильно притащил сюда, дальше я справлюсь сама, – язвительно проговаривает она, разворачивается и начинает снимать пальто. Ух ты, детка показывает зубки. Забавно. Мне бы, правда, уйти и поговорить с ней завтра, когда девочка будет трезва. Но меня цепляет ее дерзость и открытость.

– Испортил вечер, – повторяю ее слова и захлопываю дверь с такой силой, что девочка вздрагивает, роняя пальто. – Молодой девушке, невесте и будущей жене не подобает так себя вести, – и ведь девочка выводит меня на эмоции. Это плохо. Губительно для нас двоих.

– Вот и хорошо… – ее язык заплетается. Девочка неуклюже падает в кресло. – Я тебя позорю и не подхожу на роль твоей жены, – скидывает обувь и удовлетворенно выдыхает, прикрывая глаза. – Это всего лишь роль, найди себе другую актрису, не такую бездарную, как я! – откидывается на спинку кресла и зажмуривается. – Как голова кружится, – переключается на свое состояние.

– Не бывает плохих актрис, бывают бездарные режиссёры, – усмехаюсь и сам снимаю пиджак, кидая его на банкетку.

– Значит, твоя пьеса не удалась, отпусти меня… – так искренне просит она, распахивая лазурные глаза с поволокой. Пьяная. Открытая. Податливая. Можно воспользоваться моментом и под алкогольной анестезией лишить ее девственности. И как только эта мысль приходит мне в голову, по телу прокатывается волна возбуждения. – Жарко, – выдаёт Лиза, приподнимается и без стеснения пытается стащить с себя колготки.