Далее наш путь пролегал к медникам. Здесь обошлось без иудеев. Здоровый черноволосый бородач, оказавшийся греком Анастасием Иордану, получил задание смастерить три треноги с зубчатым подъёмно-поворотным механизмом и держателем для трубы, чтобы три монарха могли использовать оптику и как телескоп. Плюс бронзовые фиксаторы для калейдоскопов, чтобы королевы могли переносить узор на бумагу, не боясь его стряхнуть.

Вернулись домой… тьфу, к нашим шатрам во второй половине дня. Оказалось, здесь нас с Роландом поджидал уже чуть ли не час посыльный от нашего графа.

— Его сиятельство хотел бы видеть шевалье де Лонэ и шевалье дю Шатле, — с явным неудовольствием пробурчал тот.

— А на предмет чего? — спросил я.

— Не имею понятия. Он сам вам все сообщит.

Ну, ладно, мы в позу вставать не будем, тем более что по пустякам граф точно не стал нас дёргать. И вскоре выяснилось, что дело, ради которого он нас к себе пригласил, действительно весьма важное и, я бы даже сказал, почётное.

— Друзья мои, — с самым серьёзным видом начал он. — Завтра в полдень в кафедральном соборе Эстергома пройдут крестины принца Иштвана — первенца короля Гёзы и его супруги Фружины. Крёстными принца станут не кто иные, как сам король Франции Людовик VII и его супруга Алиенора. Я также в числе приглашённых, а Гёза упомянул — думаю, что без Фружины тут не обошлось — что хотел бы видеть там и вас двоих. Завтра, как солнце взойдёт над стенами Эстергома, жду вас возле своего шатра верхом в парадном облачении. Оруженосцев можете не брать, мои приглядят заодно и за вашими лошадьми.

Ого, не каждый дворянин удостоится такой чести, а вот мы с Роландом после презентации микроскопов и калейдоскопов оказались в числе избранных. Не за красивые же глазки нас приглашают на столь важную церемонию!

— А затем, — продолжил граф, — в королевском дворце будет торжественный обед в честь наследника перстола принца Иштвана. Вы вдвоём также приглашены лично королём Венгрии и его супругой.

— Это высокая честь, — сказал я. — Но как же мы без нашего переводчика?

— Пусть будет с вами, — махнул рукой граф.

— А можем мы с собой привести наших знакомых музыкантов, чтобы они своими песнями и танцами усладили слух и взор гостей пиршества? — набравшись наглости, спросил я.

— Что за музыканты?

Я тут же принялся на все лады расхваливать семейку Аргуэльяс, на забыв упомянуть название ансамбля — «Семь самоцветов».

— Я-то не против, — задумчиво произнёс Гильом после моего небольшого монолога, — но они так же должны получить приглашение как минимум от местного ишпана[1]. Знаете что… Я, пожалуй, сейчас же отправлю гонца с письмом в королевский замок, посмотрим, каков будет ответ. Я сразу же поставлю вас в известность. А пока ступайте, готовьте платья к завтрашнему торжеству.

Уже когда мы готовились отойти ко сну, появился гонец от графа с положительным ответом относительно моего предложения. Тут же известил наш ВИА, что завтра им предстоит выступление на королевском балу, так что пусть немедленно Гаспар, как старший, чешет к портному, чтобы тот с сыновьями ночь работал, но к завтрашнему полдню наряды должны быть пошиты.

— Добавь ему несколько денье, чтобы шустрее работал, — посоветовал я и отсчитал Гаспару из своего кошеля несколько серебряных монет.

Когда тот вернулся в лагерь, я ещё не спал.

— Обещали управиться, — доложил Гаспар и, не удержавшись, широко зевнул.

— Отлично, ступай спать, завтра вы все должны выглядеть свежими и отдохнувшими.

Ни свет, ни заря заставили Эриха с Ульрихом драить наших «парадных» лошадок, подаренных когда-то графом фон Хельфенштейном за то, что спасли из лап разбойников его детишек. Близнецы вернулись час спустя с лоснящимися от чистоты лошадьми, и сразу же принялись их для нас седлать. К тому времени Аргуэльясы уже умотали в город к портному, в надежде, что тот, возможно, управится пораньше. Надеюсь, старый иудей и его отпрыски проявят должную сноровку.

Мы с Роландом и Вимом — нашим неизменным толмачом — тоже сходили к ручью, чтобы полностью помыться, не забыв тщательно вымыть головы, заодно смыв пропитавший волосы отвар репейника, который мы втирали от вшей перед сном. Виму я тоже промыл голову вечером отваром, пригрозив, что, если не избавится от паразитов — я обрею его наголо. Наверное, я выглядел достаточно убедительным, так как парень всерьёз перепугался и позволил делать с собой всё, что мне заблагорассудится.

После лёгкого завтрака, состоявшего из неизменных сыра и ветчины с хлебом, умывались и чистили зубы обеззараженной активированным углём водой с зубным порошком из толчёного мела — в долине Дуная, на месте доисторического моря, его хватает. Запас АУ ещё оставался, но я прикидывал, что хватит нам его на неделю максимум, и если не сегодня, то завтра надо бы заняться его изготовлением.

Аргуэльясы обернулись ещё до нашего отъезда. Я посмотрел, как сидят на них цветастые одёжки, сдержав улыбку. Балаган балаганом… Но ребятам, похоже, эти наряды пришлись по вкусу, да и не только им, судя по комментариям Роланда, близнецов и Вима с Пьером. Мы с Аргуэльясами ещё раз повторили порядок исполнения песен на сегодняшнем концерте, после чего я пожелал им удачи, и мы с Роландом и Вимом отправились к штаб-квартире нашего сюзерена.

Когда мы спешились возле шатра графа Гильома VII, Его сиятельство, как нам доложили, облачался в парадные одежды. Что ж, дело хорошее, запас времени имеется, а на таком мероприятии, да ещё в присутствии монархов, нужно выглядеть на миллион. Ну а что, думал я, разглядывая чуть позже наконец-то появившегося графа, если брать в пересчёте на российские рубли, этот наряд, пожалуй, мог бы потянуть на такую сумму. В первую очередь за счёт драгоценных цацек, коими Его сиятельство был обвешан, как новогодняя ёлка. Если не золото, а серебро — то как минимум в сочетании с бриллиантами, рубинами и изумрудами. По перстню чуть ли не на каждом пальце — тут он сильно перещеголял даже меня с двумя моими перстнями от Людовика и Фружины.