— О, вы тоже поняли, что все проблемы из-за этого никчемного капитана, господин Мардефельд? — Берхгольц выдохнул с облегчением, все-таки он совершенно правильно расставил приоритеты и вычислил виновного в потери лояльности к прусскому двору наследника Российской империи.

— А что, разве это не очевидно? — прусский посол поморщился. Ну что за тупой ублюдок. Он мог так втереться в доверие к герцогу, что сейчас был бы на полшага к трону. Вместо тог, чтобы холить и лелеять мальчишку, потакая каждому его капризу, этот кретин мог даже поднять на него руку, если верить тому же Крамеру. Неудивительно, что, когда появился Криббе, который как уж пробрался в душу к мальчишке, начав с того, что просто защитил того от этого недоумка. Вот кто может полноценно влиять на наследника. Но чертов капитан не идет не на какие компромиссы. Особых слабостей не выказывает, подкупить его прусскому послу во всяком случае не удалось. Оставалось надеяться, что сейчас, когда Криббе услали куда-то по делам, к наследнику можно будет попробовать приблизиться и вернуть утраченные позиции короля Фридриха. — Сумейте попасть на праздник к Ушакову и сблизиться с наследником.

— А что делать с Марией Саксонской? — Берхгольц внезапно понял, что это его последний шанс, больше не будет. Если он не справится, то страшно представить, что с ним сделает Мардефельд, у которого только одна задача — из кожи выпрыгнуть, но обеспечить лояльность России к Пруссии, и при ее осуществлении он пожертвует им Берхгольцем и не поморщится. Вот только что делать с тем, что он прибыл сюда именно с польской делегацией?

— Ничего. Девчонка не представляет никакой опасности. За все время ее пребывания здесь, наследник едва ли парой слов перебросился с данной девицей. Так что, вы привезли ее сюда, и на этом вашу миссию можно считать выполненной. Можете идти, барон, и помните, что его величество король Фридрих более не потерпит неудач.

Как только дверь за Бергхольцем закрылась, Мардефельд упал в кресло и закрыл лицо руками. В этот же момент тяжелая штора, закрывающая скрытую нишу, отодвинулась, и в комнату проскользнула женская фигура. Шурша юбками, женщина подошла к послу, встала у него за спиной и положила руки ему на плечи, разминая затекшие мышцы.

— Видишь, с кем мне приходится работать, — перехватив тонкое запястье, Мардефельд наклонил голову и приник к нежной коже губами. — Это невыносимо.

— Наследник часто говорит, что невыносимых людей не существует, лишь узкие дверные проемы, — женщина отняла руку из руки Мардефельда и, обойдя стол, села напротив него в кресло для посетителей.

— Забавно, и я даже с радостью посмеюсь, особенно, когда буду сидеть в своем Берлинском доме перед камином с бокалом шампанского. Но я нахожусь здесь в этой жуткой стране, где не выпить этого божественного напитка, потому что Шетарди умудрился проиграть все свои запасы, все шестнадцать тысяч бутылок клубу этому старому лису Ушакову, — Мардефельд снов ощутил прилив ярости. Как же ему все здесь надоело. — Ну хоть ты порадуй меня, любовь моя.

— Императрица Елисавета относится к нам вполне благосклонно, — герцогиня Ангальт-Цербская посмотрела на любовника и поморщилась. И дернул же ее черт завести с ним интрижку. И это в то самое время, когда Елизавета окружила себя просто великолепными образчиками мужественности. — Но наследник никого из благородных девиц особо не выделяет, так что у Софии есть все шансы на то, чтобы остаться здесь в качестве невесты. К тому же на ее величество произвело впечатление то, что София усердно учится говорить на русском языке и даже при первой встрече смогла поприветствовать ее по-русски.

— Я рад это слышать, но не забывай, твоя главная цель — это Бестужев, который уже сейчас пытается воспротивиться браку твоей дочери и наследника.

— Я никогда об этом не забываю, — Иоганна-Елизавета встала и не попрощавшись, направилась к выходу. Уже подходя к двери, она обернулась. — А почему ты сам не хочешь предпринять попытку сблизиться с моим племянником?

— Похоже, что, в конце концов, мне придется этим заняться, — процедил сквозь зубы Мардефельд, наблюдая, как Иоганна выходит из комнаты. Вот только сказать об этом было куда проще, чем сделать, потому что сам наследник прямо указал ему однажды на дверь, ясно дав понять, что общество Мардефельда его не устраивает, и сам посол до сих пор не мог понять, что же вызвало подобное неудовольствие.

— Давай, подай жару! — заорал я, и прислушался, пытаясь уловить журчание воды по трубам. Ничего не услышав, чуть слышно выматерился сквозь зубы. Да что же это такое? Ведь вроде бы все уже предусмотрел, а все равно что-то да не получается. Вот, например, мои попытки создать во Ораниенбауме элементарное отопление, уже несколько дней никак не могут завершиться даже на начальном этапе. И я даже знаю, где основной косяк, но мое знание ничего не стоит в том плане, что я практически ничего не могу изменить. Помогало мне при создании проекта то, что дворец был построен таким образом, что практически все комнаты шли анфиладой, и практически не было коридоров, лишь те, что соединяли разные крылья огромного здания, но то, что хорошо выглядело на бумаге никак не хотело работать на практике. — Черт подери! Так, надо срочно изобрести ватерпас, иначе ни хрена у меня не получится, — пробормотал я.

— Петр Федорович, ну что вы, право слово, — Петька Румянцев чуть не зевал, глядя, как я вожусь с трубами. — Зачем вам это надо-то? Чем вам печи не угодили? Вот деду вашему Петру Алексеевичу русские печи поперек седла встали, всех заставлял голландские ставить, вы вот вообще, что-то… эм… Ну хотите новинку какую экзотическую, так пускай вам каминов здесь по всему дворцу наладят, делов-то.

— Я, Петька, в отличие от деда своего Петра Алексеевича, никого делать также как я не заставляю, и не буду заставлять. Просто печку ту же натопят с вечера, а утром я на себя матрас натягивать начну. Плавали, знаем, — пробурчал я, и поднялся с колен на ноги. — Так, значит, ватерпас, в общем-то ничего особо сложного, надо только дать задание стеклодувам колбу правильной формы и размера выдуть, мне же не надо волосинки ловить, так, на полстакана чтобы уровень шел.

— Ваше высочество, Петр Федорович, вы просили напомнить, что сегодня назначили встречу ювелиру, — Олсуфьев вышел вперед и поклонился. Иногда он начинал меня бесить своей правильностью и деликатностью. В этом плане мне был ближе неугомонный Румянцев, если честно.

Но я действительно просил Олсуфьева предупредить меня, чтобы успеть вернуться, ведь я так и не подарил Марии обещанный подарок. По правде сказать, я с ней и словом больше не перекинулся, хотя тетка заставляла меня присутствовать практически на всех обедах-ужинах, где собирался этот цветник. И я все еще никак не мог рассказать Елизавете о том, что мне удалось узнать про планы Фридриха и скользкую политику Августа Польского. Все ждал подходящего момента и никак не находил, а время шло, и нужно было уже принять какое-то решение. Я уже даже начал раздумывать над тем, чтобы с Бестужевым поговорить, тем более, что он Фридриха, мягко говоря, недолюбливает. Останавливало меня то, что сам Бестужев относился ко мне ненамного лучше, чем к тому же Фридриху. А уж как ему понравилась идея женить меня на ком-нибудь из приглашенных принцесс, учитывая то, что практически все они были немками… Он аж зубами скрежетал от радости великой, не иначе, я сам слышал, когда довелось мне мимо вице-канцлера пройти не так давно. В общем, как ни крути, а Бестужев был так себе вариантом, нужно было дождаться более подходящего случая.