— Спасибо, Адам Васильевич, я ведь и правда забыл уже. Сейчас поедем, все равно возвращаться нужно, а то так и на ужин можно опоздать, не то что к назначенной встречи, а тогда мне тетушка точно голову оторвет, и соломой через шею тело набьет, чтобы чучело сделать.

— Кха-кха, — я посмотрел на Олсуфьева, затем перевел взгляд на покрасневшего Румянцева.

— Что с вами? Вы не заболели часом? — Петька отвернулся и старательно пытался здоровый ржачь замаскировать приступом кашля. Олсуфьев же, похоже, просто подавился. Замотав головами оба выскочили из комнатки, где я распорядился установить нагревательный бак. Я же, хмыкнув подошел к столу, на котором был разложен чертеж. Воплотить в жизнь я планировал обычную однотрубную «ленинградку». На что-то более сложное не хватило бы ни ресурсов, ни технологий. Да даже здесь какие-то проблемы нежданно-негаданно появились. В чем я ошибся? Еще раз внимательно посмотрел на чертеж. Вроде бы все верно. Тогда в чем проблема? Неужели действительно в углах наклона и уровнях? Ладно, дам задание приготовить для меня нехитрые инструменты, а там посмотрим. Все равно до Нового года я сюда уже точно не вернусь. Чучело не чучело, но Елизавета меня живьем сожрет, если я посмею нарушить ее планы. И, кстати, не так уж я и преувеличивал, когда говорил про чучело, сам видел, как она еще в Москве выстригла прямо посреди бала из волос одной дама бутоньерку, которая была похожа на ту, которой сама императрица украсила свою прическу. Выстригла она этот паршивый букетик прямо с огромным клоком волос, отчего бедняжка чувств лишилась. А тетка только плечами пожала и снова веселиться пошла.

Скатав чертеж, я сунул его в тубу, чтобы не запачкался, все-таки капитальный ремонт здания был в полном разгаре, и вышел из комнатки. Пора было возвращаться в Зимний.

Как только мы подъехали к крыльцу, я соскочил с коня и сразу же направился в свое крыло почти бегом, чтобы никто не сумел меня тормознуть по дороге. И мне почти это удалось. Почти, потому что у самого входа в мое крыло мерил шагами коридор Шетарди. Он был небрит, глаза красные и воспаленные, а парик съехал набок. У дверей сидела, обвив себя хвостом Груша, как раз между двумя гвардейцами и внимательно наблюдала за тем, как француз носится по коридору. Может быть, она принимала его за здоровенную мышь? Иначе с чего бы ей так пристально наблюдать за мечущимся человеком?

— Ваше императорское высочество, — взвыл Шетарди и бросился ко мне, как только увидел. На его пути тут же выросли Федотов и Румянцев, слишком уж у француза вид был бешенный: руки дрожали, как у похмельного, а красные глаза блестели и вспыхивали поистине дьявольским огнем.

— Э-э-э, я тоже вас безумно рад видеть, месье, но остановитесь и стойте вон там, да здесь, если не хотите вляпаться в неприятности, — я тормознул его на полпути. Как ни странно, но он меня послушался и замер посреди коридора, комкая в руках шляпу. — Что привело вас сюда? — с опаской глядя на француза поинтересовался я все еще стоя за широкими спинами моих приближенных, которые никак не хотели меня выпускать вперед, как бы я не пихал их.

— Мой дом, ваше высочество. Мой замок, единственное, что я могу оставить своим детям, — Шетарди сложил руки в молитвенном жесте.

— А у вас что, есть дети? — я чуть не пнул себя за столь неуместный вопрос, но он был уже задан, поэтому оставалось делать морду тяпкой и делать вид, что так и было задумано.

— Нет, но они обязательно будут, — он на секунду задумался. — Возможно будут, поправил Шетарди сам себя. — Это неважно. А важно то, что я хочу его выкупить. Ну зачем он вам, ваше высочество? Вы ведь смутно представляете, где он находится.

— Уже много столетий прошло с тех пор, как человечество изобрело карты, — возразил я ему, лихорадочно раздумывая над тем, а что, собственно, делать? — К тому же, вас, похоже, дезинформировали. Насколько я помню, вы проиграли дом клубу Андрея Ивановича Ушакова. Я не имею права им распоряжаться.

— Господин Ушаков заверил меня, что подарит вам этот дом на Рождество Христово. И вы проявите воистину христианское милосердие, если позволите мне выкупить его обратно, — Шетарди сделал было шаг в мою сторону, но, столкнувшись с нахмуренным взглядом Федотова, остановился.

— Какой щедрый подарок со стороны Андрея Ивановича, — я поцокал языком. — Ну коль скоро вы знаете о моих подарках лучше, чем я сам, а для меня подобное было и остается сюрпризом, то я подумаю над тем, чтобы обменять ваш замок. Да-да, вы не ослышались, месье Шетарди, я сказал не продать, а обменять. Скажем, десять акций голландской Ост-Индийской компании вполне достойная цена обмена.

— Да, но… — француз лихорадочно соображал, потом медленно кивнул. — Думаю, что это справедливо. Итак, после Православного Рождества, когда господин Ушаков передаст вам право на замок, вы в свою очередь отдадите эти права мне, за десять акций. Я все правильно понял?

— Да, вы просто схватываете на лету, месье. А пока, дайте мне уже пройти, я и так на встречу опаздываю, — Шетарди отступил к стене и снова отвесил вполне светский поклон. я же кивнул ему головой и вошел уже в свои покои.

— Ройзенберг прибыл? — с порога задал я вопрос Измайлову, который, похоже, уже просто поселился у меня. А может быть я чего-то не знаю? А вдруг он точно поселился здесь, а делает вид, что несет службу, в отсутствие, «сменных работников». Служба же не ведется, потому что очередной командир попросту забыл про меня, как это поначалу даже у Наумова случалось. Теперь же он втерся в доверие и так старательно изображает службы мне, что я уже сам уверился в его незаменимости. Тряхнув головой, я отогнал престранные мысли, которые сами собой сегодня полдня гуляли по мозгу. И что интересно могло на них так повлиять? Вроде бы я мухоморов с утра не употреблял, мой лейб-медик мне ничего не обезболивал, чтобы на опийную настойку подобный хоровод мыслей списывать.

— Да, ваше высочество, — Измайлов вытянулся во фрунт. — Я его в кабинет ваш определил, как вы и приказали, со всеми его пожитками. — Вот как теперь удержать на месте разыгравшееся воображение, которое рисовало мне пейсатого еврея, которую тот нежно прижимал к тощей груди?

— Очень хорошо, — поблагодарил я его и направился к кабинету. Как только я вошел, мне навстречу поднялся с диванчика, на который Измайлов его «определил» высокий, здоровенный мужик. Пудовые кулачища и общий вид статной фигуры ну никак, по-моему, не соответствовали еврею-ювелиру, приглашенному мною для того, чтобы заказать Марии подарок.