Если бы он не затормозил, я бы уже лежала на мокром полу, широко раздвинув ноги и стонала, как последняя шалашовка, только потому что испугалась. Впервые испугалась, но испугалась не за себя, испугалась, что умру и не поцелую его по-настоящему, как всегда мечтала.

Нет, не всегда, Алла! Раньше!

Сейчас я точно этого не хотела, просто так мой организм отреагировал на стресс. И такое бывает.

Зачем мне вообще это нужно. Я же хочу избавиться от него.

Да, именно этого я хочу, пока стою напротив в узкой комнате, пока он осматривает мое дрожащее, прикрытое лишь тонкими трусиками тело.

— Сейчас ты вымоешь везде пол, и только после этого я выпущу тебя, — всего минута и его ранее искажённое похотью лицо приобретает обычное скучающее выражение.

— Выпустишь?!

Не верю я свой удаче. Навсегда? Неужели он решил, что меня стоит отпустить и не мучить нас обоих.

— Да, у тебя есть выбор, продолжать пакостить и пытаться напугать суицидом или поехать в мою Московскую квартиру.

Так и знала, что меня ждёт подстава. Значит мое «перевоспитание» ещё не законченно?

— А может...

— Я не торгуюсь, Алла! — неожиданно рявкает, и я тушую. — Твоё тело, конечно, может на что-то сгодиться, но не настолько, чтобы нарушать данное себе слово. И так?

Надо подумать. Но вариантов, по сути, больше нет. Значит, придется поехать в его квартиру, хотя, впрочем, это ничего не меняет, ведь пакостить я могу где угодно.

Ладно, думай, что победил, но ты очень зря пускаешь меня в своё жилище. А я ведь хотела его спасти. У тебя был шанс отпустить меня.

— Я все помою, только дай переодеться...

— Нет, ты будешь мыть пол голой, — ошарашивает меня приказом.

Это что ещё за шутки такие? Что за извращения?!

— Да ты издеваешься?! — кричу я, чуть ли не накидываясь на него. — Дай хоть свитер накинуть!

— Он мокрый, я не хочу, чтобы ты заболела, — заботливо ухмыляется, а мне так и хочется выбить его идеальные зубы.

Кровь вскипает в жилах, в груди вновь загорается жгучая ненависть на грани безумия. Какой же он...

— Аар-р, — топаю ногами и рычу ему в лицо. — Ты больной ублюдок!

Не могу сдержаться и бью его кулаком по груди, на что он никак не реагирует. Непробиваемая скала. Придушить бы его, пока он спит.

— От больной наголову слышу. Быстрее начнешь, быстрее закончишь, — отворачивается и топает в сторону кухни, по дороге расстегивая свою темную рубашку. Тоже заболеть боится? Так пусть и брюки снимает... Та-ак... Алла! Кончай! В смысле, заканчивай! Он враг! И твоя первостепенная задача выиграть войну, раз битву ты уже проиграла.

Вообще это все... Возмутительно! Он вновь меня обыгрывает, а я уже начинаю уставать доказывать ему что-либо. Почему он такой непробиваемый? Другой бы уже давно слился, пожаловался отцу и умолял, чтобы меня забрали обратно.

Но только не это животное.

Может, ему это нравится?

Получив миг уединения, принимаюсь сливать воду из ванны и быстро вытирать пол. За это время физического труда есть шанс подумать о том, какую программу действий выбрать дальше. Наступление? Или затишье. Но это не мешает мне постоянно оглядываться, в страхе, или надежде, что Тамерлан действительно будет наблюдать, как я сверкаю пельмешком, пока стою раком. Даже странно, что за это время он так и не появился на пороге ванной. Даже подозрительно.

К тому моменту, когда я почти справилась, и пол был сух, успела возненавидеть все на свете и зауважать работу уборщиц.

Это же сколько терпения надо, чтобы такое каждый день проделывать?

До жути уставшая, выхожу на кухню почти без сил, дрожу от холода, но Тамерлану пофигу, он стоит у плиты и что-то жарит. Наверное, своё каменное сердце.

Стоп... Тамерлан? Жарит? Не телку? А мясо? Остановите, Алле надо выйти.

Не обращая внимания на манящие запахи мяса, от которого крутит желудок, и скапливается слюна, принимаюсь вытирать пол уже здесь, но воды столько, что приходится несколько раз выносить полное ведро. Надеюсь, соседей не затопило.

За это время тело настолько покрылось мурашками, что скоро они начнут устраивать на коже новоселье. И ведь не от холода. И даже не от взглядов, что я чувствую каждой клеточкой. Все потому что Тамерлан стоит в одних джинсах, а торс голый. А я даже не знаю, на что больше слюни пускаю, на мясо, которое он жарит, или на спину, мышцы которой перекатываются при каждом движении.

Это просто ужасно, когда такой сухарь имеет такое тело.... Это просто ужасно, что я не могу его коснуться.

Последнюю мысль буквально стираю из сознания, как вытираю пол тряпкой...