— А чего он свою девушку к нам привести не хочет? — спрашиваю злобно, пока все бухают. Мужик слева пожимает плечами.

— Так они всегда вместе ходят, но сидят отдельно. Негоже такой принцессе с солдатней сидеть.

Зубы сводит от информации, к которой я был совершенно не готов. Но я держусь, как могу, но держусь. Смотрю на них беспрерывно.

Все-таки Герман отличный мужик, положительный, с родителями и репутацией. Он будет отличным парнем для Аллы, если, конечно, она вообще позволит к себе прикоснуться... Сука!

Выскакиваю, когда танец, в который Герман её втянул, почти заканчивается поцелуем.

Вот же дрянь!

Люблю тебя... Стоило ли так стараться п*здеть, Аллочка?

Сам не замечаю, как оказываюсь возле них, дергаю суку на себя.

— Я был уверен, что ты пострадаешь, для приличия. Или что? Любовь здесь больше не живёт.

Она смотрит так, словно ждала меня, словно каждый день готовилась к этой немой битве, а меня прошибает током.

— Тамерлан, ты бы не лез к моей девушке...

— Твоей? — поворачиваю голову к Герману. — А каково будет твоей девушке, если я оторву тебе яйца?

— Давно знал, что ты к ним неравнодушен, — ухмыляется этот напыщенный хмырь. — Алла пришла со мной, так что отпусти.

Отпускаю. Всего на миг выпускаю желанную добычу из рук, чтобы дать в морду Герману.

Тот падает назад, задевая чей-то столик, а я вдруг чувствую довольно сильный ожог на щеке.

Алла. Моя смелая девочка.

Бей, ори, только больше к нему не прикасайся. Только я могу получать от тебя все это.

— Серьезно? Любовь? Это ты мне говоришь? Да как у тебя язык повернулся! — орет она, метая острым взглядом. — Спустя четыре месяца? А что так скоро? Почему ни десять лет, я как раз планировала до этого момента в монастырь уйти. Герман, тебе больно?

Опускается она на колени, пока я стою вкопанным столбом, смотря на эту милейшую картину, думая, не прикончить ли его прямо здесь, как вдруг бывший друг кивает в сторону.

— Забирай её, пока охрана всех не загребла. Я разберусь.

— Ты ох*ел? — кричит она уже на Германа и заносит удар по щеке, но я уже ликую, закидываю чертовку себе на плечо и иду на выход из клуба. Пока она орет благим матом, как портовый грузчик и бьет меня куда придется. Но не выдерживаю, когда она довольно сильно кусает меня за задницу.

— Алла, бл*ть!

— Я не бл*дь! — орет она и снова пытается нанести удар, а я толкаю её в первую попавшуюся дверь, за которой оказывается почти такой же туалет как в утреннем сне. — Выпусти меня!

Она рвётся к двери, но я хватаю её тонкое тело и с силой вдавливаю в себя, втягивая такой знакомый аромат, чувствуя, что меня уносит, что желание колотится в горле, а её ненависть только делает его острее.

— Отпусти, отпусти меня! — толкаю Тамерлана в плечо, но сразу понимаю, что проще сдвинуть скалу, чем этого громилу. Ничтожество. Пришел он. Права качает. А теперь еще и изнасиловать пытается. И не важно, что тело от его напора буквально воет в желании поддаться, а душа рвется сквозь обиды и ненависть. — Не смей ко мне прикасаться.

Меня трясет от ярости, от переизбытка чувств к этому подонку, что просто взял и снова появился в моей жизни, спустя целых четыре месяца. Хотя у меня была мысль, что Герман не так прост, как кажется.

— Ты не ответила.

— А я ничего не обязана отвечать! — ору в его жесткое лицо, хочу ударить, но он выкручивает мне руку, толкает к раковине и наклоняет прямо над ней. Вою от боли, смотрю в зеркало с ненавистью, выплевываю… — Ну давай, сделай мне больно. Ты ведь недостаточно наследил в моей жизни. Пора оставить еще пару отметин, чтобы наверняка никогда не забыла, какой ты ублюдок.

Дёргаюсь, но выбраться не получается, хотя сил во мне очень много, так и хочется зарядить ему по яйцам, чтобы со звоном он свалил в закат.

— А я очень хочу забыть тебя, Алла, — рычит он мне в ухо, сжимая кожу все сильнее. — Каждый день хочу. Хочется вытравить из себя твой запах, вкус твоей кожи, ощущение того, как горячо у тебя внутри.

— Не смей, — прошу я, дрожа всем телом. Уже не чувствуя никакой боли. Оказывается, он больше меня не держит. Только голосом, что как яд проникает в мою кровь, отравляет ее, заставляет стынуть от страха, что он сейчас уйдет, что растворится и больше не появится.

Я ненавижу его, всем сердцем, но как оттолкнуть, когда его пальцы так нежно перебирают мои волосы, когда он скользит губами по шее, прикусывает мочку уха, сводя с ума всю нервную систему.

В голове теперь сплошной белый шум и попытка сохранять спокойствие терпит крушение, как самолет с отказавшим двигателем. Я теряю связь с окружающим миром. И в этом только его вина!

— Как ты забыла меня, поделись секретом. Почему я как урод не могу никого трахнуть, а ты уже повисла на левом мужике, — слова пропитаны ядом, жалят. — Неужели для тебя нет ничего святого.