— Заткнись, просто заткнись. Как ты смеешь меня в чем-то обвинять. Не ты ли сказал, что я не нужна тебе. Что все было игрой, ты был рад избавиться от меня. Ты это сказал мне прямо в лицо! — стискиваю пальцами столешницу, потому что руки дрожат от желания взять его волосы, потянуть, сделать больно, вспомнить ощущения.

Накинуться. Притянуть к себе для поцелуя, но я держусь как могу.

— А ты так легко мне поверила? После всего, что было между нами, поверила, что не нужна мне. Алла, это же какой слепой нужно было быть…

Слова режут слух, а желание впиться ногтями в его наглое лицо все сильнее. И ещё что-то. Шевелится внутри души, пытается выйти наружу, но я не даю.

— Не смей этого говорить. Не смей сейчас мне врать!

Он поворачивает меня к себе, дергает за волосы и садит на столешницу. Отворачиваю лицо, но он заставляет смотреть прямо на него, видеть его бешеный взгляд, смотреть на то, как сильно колотится вена на его виске. И чувствовать его запах, который я хотела забыть.

— Посмотри на меня. Посмотри в мои глаза и скажи, что ты видишь, — ему надоедает, что я всеми силами отворачиваю голову, и он берет мое лицо двумя руками. — Ты видишь здесь безразличие? А может быть, ты видишь, что мне наплевать на тебя, и я хочу от тебя избавиться.

— Хочешь, — выдыхаю, со стоном вцепляясь в ткань рубашки, слыша при этом треск ткани.

Как там его кубики? Не изменились.

— Хочу, Алла. Очень хочу, потому что не могу без тебя. Не могу смотреть, как тебя лапают другие мужики.

Он соприкасается с моим лбом, дышит громко, как и я.

— Тогда зачем, зачем ты постоянно делаешь мне больно! — реву я, не выдерживая, комкаю его рубашку, ощущая огромный ком в груди, ощущая, как тело наполняется горячим как лава желанием, а во рту пересыхает. — Зачем? Тамерлан!

Он не отвечает. Сминает мои губы в зверином поцелуе, задирает юбку, рвет трусики и скользит пальцами по мокрым складочкам.

— Мокрая. Всегда мокрая. Я с ума сходил без тебя.

В голове неразбериха, в груди ноет, и лишь ещё один вопрос вертится на языке.

— У тебя, правда, никого не было?

Облизываю губы, которые он уже успел покусать. Он как обычно оставляет после себя отметины.

— Хочешь правду? Мне нах*й никто не нужен больше. Иди сюда, крошка…

Тамерлан срывается, толкает меня к зеркалу, опускается вниз и губами находит влажную промежность, а я закрываю рот рукой, чтобы не кричать, чтобы не захлебнутся криком, когда его язык вылизывает меня, сводит с ума, щелкает по центру удовольствия, стремительно подводя меня к неожиданно быстрому оргазму.

И я дергаюсь всем телом, чувствуя, как по мне проходит ток, как горло стягивает от опустошения, и я, закрывая глаза, полностью отдаюсь больному наслаждению. Совсем плохо соображаю, когда Тамерлан дергает меня к себе и буквально натягивает на свой член, проникая сразу и до конца.

— Держись, малыш, — только и хрипит он, смотря на меня. Держит руками и управляет каждым движением, ускоряется, не давая опомниться. Не давая возможность оттолкнуть. Всегда прет как танк, и его невозможно остановить, будь даже рядом перестрелка, он не отвлечется ни на мгновение.

Когда он внутри. Так хорошо. Так правильно. Кажется, что без этого я просто не жила. Существовала. Кажется, что нет больше никого. Только он, я и эти грубые продольные движения, только шумное дыхание одно на двоих и зрительный контакт, в котором все. Боль. Желание, страх.

Он целует меня, прекрасно зная, что я сейчас буду кричать, потому что он ускоряется, дергает на себе все резче. Почти остервенело, желая пробить насквозь. Бычара. Не жалеет меня. Зверь, который плевать хотел, что я устала.

Он двигается и двигается. Огромный, грубый, бескомпромиссный. И как я могла существовать без него, без его тела, что так идеально подходит моему. Его члена, по которому я так скучала.

Хватаю его за волосы, рычу в губы: ещё, боже, пожалуйста еще. И у Тамерлана сносит башню. Он садит меня на раковину, вжимает пальцы в бедра и снова и снова рвется внутрь, вытрахивая все мысли.

Двигается дико, словно пытается сломать или похоронить себя во мне. Смотрит в глаза и не отпускает, пока я не ощущаю, насколько тесно стало внутри. Зверь увеличился, и теперь я пытаюсь его вытолкнуть пульсирующими от напряжения мышцами. Но Тамерлан рычит, заталкивая член как можно глубже, и кончает, запрокинув голову назад, обнажая шею.

Потом прижимает меня к себе, сдавливая грудную клетку.

— Все, хватит бегать. Завтра же мы едем в Питер, там все готово под тебя. Переводишься на заочку, будешь дома сидеть, — на его лице расплывается довольная улыбка. — Чтобы я больше не видел тебя в такой бл*дской одежде. Будешь готовить, ждать меня дома. Даст Бог, через год и пацана заделаем.

Я застываю, выслушивая такие замечательные планы. Меня колотит крупной дрожью. От секса, от ужаса. Собираю остатки сил и отталкиваю его.