— Спасибо, Элеонора. Кристине скажите, что я занят. Остальное посмотрю, — киваю ей, забирая бумаги, но она не уходит.
— Диана не звонила? – спрашивает, ковыряет и без того кровоточащую рану.
— Почему ты спрашиваешь?
— Сон плохой снился. Может пора прекратить идти у нее на поводу?
— Давно ли ты стала ориентироваться на сны? Мой номер у нее есть. Если что-то случится, уверен, она догадается позвонить.
— Точно? Просто мне кажется…
— Элеонора. Мысли о Диане и так занимают пятьдесят процентов моего времени. Может быть, мы хоть немного поработаем?
— Да, но все равно. Я волнуюсь.
— Я учту, — выпроваживаю ее взмахом руки, переходя наконец к работе, но снова слышу:
— Артур Каримович?
— Ну что?
— Там пришли.
— Кто?
— Ваш отец.
Я даже вскакиваю. Но потом разглаживаю галстук и спокойно сажусь в кресло. Отец. Перед ним всегда чувствую себя как перед начальством. Хотя давно избавился от такого. Ненавижу отчитываться перед кем-то.
— Пусти.
Отец заходит, поправляя свой галстук, которому уже лет двадцать, не меньше. Осматривается в кабинете, хмурится. Он никогда не любил тех кто шикует. А мой кабинет далеко не скромный.
— Это оригинал? — тычет он на картинку с сойкой-пересмешницей. Хорошая картина. Досталась мне почти даром. И птички эти. Маленькие, в постоянной опасности, и от того, умеющие приспособиться везде и подражать любым звукам. Мне кажется, именно таким и должен быть руководитель.
— Да, пап. Садись. Чай? Кофе?
— Думал, сразу выгонишь. Хоромы, конечно. Этот кабинет больше нашей квартиры.
— Больше. И я давно предлагал вам новую.
— Я помню. — Он присаживается на самый край. — Работаешь, значит.
— Пап. С мамой все нормально?
— Конечно. Что ей будет?
— Тогда можно узнать причину столь неожиданного визита?
— Да я позвонить хотел. Дело-то плевое. Но вот думаю, зайду, посмотрю, как сын работает.
— Здорово. А что за дело?
— Да ты знаешь… — Тут Элеонора приносит чай и ставит перед отцом. — О, спасибо. Пахнет хорошо.
— Пап.
— Ну вот. Ты знаешь, у нас же по всей Московской области полно родственников и знакомых.
— Ну?
— Помнишь двоюродную тетку по бабушке. Раису? Вечно с кудряшками ходила.
— Она вечно жевала жвачку, потому что скрывала от мужа, что курит. Ну?
— Ого. Она курит? Как ты догадался?
Я уже злюсь. Сам не знаю почему, но слова Элеоноры про сон и приход отца посеяли тревогу в мыслях. Кажется, что где-то над головой нависли тучи и вот-вот грянет гром.
— Пап, как ты говорил всегда, без предыстории. Сразу к сути.
— Так вот, она патологоанатом.
Я поднимаюсь из-за стола. Диана не могла умереть. Не могла.
— И что?
— Работает в городской больнице какого-то маленького городка. Название забыл. Так вот, там с ней в гинекологии девочка работала. Вылитая твоя Диана.
Сердце застучало сильнее. Но в совпадения я не верю.
— Она-то почем знает?
— Ну так у матери фотографии ее сохранились, она всем родственникам всегда ее как твою невесту представляла.
— Зачем? — Я даже не знал.
— Ну ты один и один. Мы уж думать начали, что ты из тех, ну знаешь, заднеприводных.
— Так. Ясно. И она видела Диану?
— Ну кого-то похожего. Ну и она просто беременна. И мы с матерью подумали, что, может, от тебя, а ты не знаешь.
— Я знаю
— Что? У тебя ребенок будет? А почему мы с матерью не в курсе?!
— Потому что этого никто не должен был знать. И что вообще Диана как-то со мной связана.
— Ну как это? Все в курсе.
Я сажусь обратно в кресло, потерев переносицу. Все в курсе. Конечно, в курсе. Пять лет отношений не проходят бесследно, даже таких долбанутых, как у нас. Диану вон мать в невесты мне записала.
— Ладно. А почему эта Раиса сразу не позвонила?
— Ну так они знакомы не были. А тут в столовой вместе сели, и девочка твоя спросила, есть ли в городе машины на прокат.
И куда ты собралась?
— Может, еще сказала, куда едет?
— К матери вроде как.
Больше я его не слушал. Почему, почему именно таких мелочей я и не учел, что Диане захочется повидаться с той, кто продала ее. С той, кого и матерью с трудом можно назвать.
