Жена подошла к нему, наклонилась, зашептала:

– Ну, слава тебе, господи...

– Вот, Тихон, кто виноват во всём!
– решительно сказал Артамонов и облегчённо вздохнул.
– Она жадничала, она меня настраивала, да!

Он с торжеством зарычал:

– Из-за неё и брат Никита пропал. Ты сам знаешь, да...

Артамонов задохнулся. Было странно видеть, что жена не обиделась, не испугалась, не заплакала. Она гладила трясущейся рукою волосы на голове его и тревожно, но ласково шептала:

– Тихонько, не кричи, тут - злые все...

– Есть давай...

Жена сунула в руку его огурец и тяжёлый кусок хлеба; огурец был тёплый, а хлеб прилип к пальцам, как тесто.

Артамонов изумился:

– Это - что? Мне? Всё?

– Тише, Христа ради, - шептала Наталья, - ведь - нет ничего! И солдатики тоже...

– Это ты мне - за всё? За весь страх, за всю жизнь?

Он, взвешивая хлеб на руке, бормотал и догадывался, что случилось что-то невыносимо, смертельно оскорбительное, в чём даже и она, Наталья, не виновата.

Он швырнул хлеб к двери, сказав глухо, но твёрдо:

– Не хочу.

Тихон поднял хлеб, заворчал, подул на него, Наталья снова стала совать кусок в руку мужа, пришёптывая:

– Кушай, кушай, не сердись...

Оттолкнув её руку, Артамонов крепко закрыл глаза и сквозь зубы повторил с лютой яростью:

– Не хочу. Прочь.

1924-1925 г.

ПРИМЕЧАНИЕ

Впервые напечатано отдельной книгой в издании "Книга", 1925.

Повесть написана в 1924 - 1925 годах, но замысел её возник у писателя ещё в начале 900-х годов. Вспоминая о своих встречах с Л.Н.Толстым в Гаспре (Крым) в период между ноябрём 1901- маем 1902 года, М.Горький писал: "Я рассказал ему историю трёх поколений знакомой мне купеческой семьи, историю, где закон вырождения действовал особенно безжалостно; тогда он стал возбуждённо дёргать меня за рукав, уговаривая:

– Всё это - правда! Это я знаю, в Туле есть две таких семьи, И это надо написать. Кратко написать большой роман, понимаете? Непременно!

И глаза его сверкали жадно.

– Но ведь рыцари будут, Л.Н.!

– Оставьте! Это очень серьёзно. Тот, который идёт в монахи молиться за всю семью, - это чудесно! Это - настоящее: вы - грешите, а я пойду отмаливать грехи ваши. И другой - скучающий, стяжатель-строитель, - тоже правда! И что он пьёт, и зверь, распутник, и любит всех, а - вдруг - убил, - ах, это хорошо! Вот это надо написать..." (См. том 14 настоящего собрания сочинений.)

По свидетельству И.П.Ладыжникова, в 1903 году М.Горький говорил о своём желании написать роман о вырождающейся из поколения в поколение буржуазной семье. "В 1903 году, - рассказывал И.П.Ладыжников, - я познакомил Алексея Максимовича с семьёй фабриканта- -промышленника Разорёнова.

Разорёновы владели большими ткацкими фабриками в Вичуге, Костромской губернии, и прядильнями в Кинешме, на Волге.

Фактическим хозяином фабрики, "дельцом" был только старший брат, имени его я не помню. Средний брат - Сергей - пьяница, кутила, бездельник. Сестра была психически больной.

Горький был хорошо знаком с младшим братом - Алексеем Александровичем Разорёновым. Именно он в какой-то мере послужил прототипом образа Ильи Артамонова-младшего...

...Вскоре после знакомства с Разорёновыми Алексей Максимович, имея в виду историю этой семьи, как-то сказал мне: "Интересная тема для произведения о вырождающихся поколениях буржуазии. Напишу роман" (Архив А.М.Горького).

В 1904 году у М.Горького уже складываются конкретные очертания замысла произведения под названием "Атамановы", получившего в окончательной редакции название "Дело Артамоновых". А.Н.Тихонов, говоря об истории создания "Дела Артамоновых" и, в частности, о связи между произведением "Атамановы" и повестью "Дело Артамоновых", вспоминает: "Атамановы" - это первоначальный вариант названия "Дела Артамоновых". В 1904 году в Сестрорецке Алексей Максимович, делясь со мною своими творческими планами, подробно изложил замысел "Атамановых" - произведения на тему о трёх поколениях одной буржуазной семьи. Алексей Максимович говорил о том, что он намерен изобразить в трёх поколениях буржуазной семьи основные этапы развития русского капитализма: "рыцарей первоначального накопления" и представителей промышленного капитала. Алексей Максимович просил меня рассказать ему о банках, акционерных обществах и собрать некоторый цифровой материал о количестве в России банков и акционерных обществ" (Архив А.М.Горького).

На органическую связь этих двух названий ("Атамановы" и "Дело Артамоновых") указывает и черновая редакция повести, в которой М.Горький ещё часто называет Артамоновых Атамановыми. С.Т.Морозов, вспоминая о беседах с М.Горьким, говорил: "Рассказывал я как-то Горькому нашу родословную... Ему понравилось. Собирается роман написать и даже название придумал: "Атамановы" (Александр Серебров (А.Н.Тихонов), Время и люди. Воспоминания, "Советский писатель", 1949, стр. 205).

Исключительное значение в формировании замысла повести "Дело Артамоновых" сыграли встречи и беседы М.Горького с В.И.Лениным.

В 1908 и 1910 годах М.Горький встречался с В.И.Лениным на острове Капри (Италия).

В письме к Н.К.Крупской от 16 мая 1930 года М.Горький, вспоминая об этих встречах с Владимиром Ильичом Лениным, писал: "Беседуя со мной на Капри о литературе тех лет, замечательно метко характеризуя писателей моего поколения, беспощадно и легко обнажая их сущность, он указал и мне на некоторые существенные недостатки моих рассказов, а затем упрекнул: "Напрасно дробите опыт ваш на мелкие рассказы, вам пора уложить его в одну книгу, в какой-нибудь большой роман". Я сказал, что есть у меня мечта написать историю одной семьи на протяжении 100 лет, с 1813 г., с момента, когда отстраивалась Москва, и до наших дней, Родоначальник семьи крестьянин, бурмистр, отпущенный на волю помещиком за его партизанские подвиги в 12 году, из этой семьи выходят: чиновники, попы, фабриканты, петрашевцы, нечаевцы, семи- и восьмидесятники. Он очень внимательно слушал, выспрашивал, потом сказал: "Отличная тема, конечно - трудная, потребует массу времени, я думаю, что вы бы с ней сладили, но - не вижу: чем вы её кончите. Конца-то действительность не даёт. Нет, это надо писать после революции, а теперь что-нибудь вроде "Матери" надо бы". Конца книги я, разумеется, и сам не видел. Вот так всегда он был на удивительно прямой линии к правде, всегда всё предвидел, предчувствовал" (газета "Правда", 1936, номер 167, 19 июня).