Всю следующую неделю я дисциплинированно посещал поликлинику УВД.

Капельницы и уколы мне за последний месяц изрядно надоели, зато здоровье существенно поправилось. И своей прической я все меньше походил на пострадавшего во внутрикамерных разборках зека. Позавчера мы с Вовой проведывали Локтионова. Хорошо, что накануне Татьяна принесла мне самодельных коржиков, их я и прихватил в качестве гостинца, дополнительно прикупив на рынке кило яблок. В магазине шаром покати, а сок был хоть и в ассортименте, но только в трехлитровой таре.

До областной клинической больницы мы доехали на трамвае. Нагаев провел меня через приемный покой и мы поднялись на третий этаж. Было видно, что Вова проведывает нашего старшого не впервые. В палату мы не пошли, а через местного болящего вызвали Михалыча в холл, где стояли в ряд киношные фанерные кресла. Вышедшего из дверей отделения рослого мужика, годов сорока и одетого в спортивный костюм, я не знал. Вернее, не узнал, потому что он-то как раз сразу протянул мне руку. Какая-то слишком избирательная память у меня. Вову и Толика я признал, а Татьяну и Локтионова, как будто впервые встретил. Где логика? Это при том, что с Татьяной я был знаком ближе некуда и достаточно продолжительное время.

– Эк, тебя отму#охали! – разглядывая меня, покачал головой мой старший инспектор. – Рассказывай, как все было? Сначала факты, потом мысли. И не торопись, вываливай все подряд, но старайся соблюдать хронологию!

Я послушно пересказал все, что было в голове относительно побоища. И про мысли по поводу случившегося, вернее, про почти полное их отсутствие.

– За две недели ты врагов нажить не мог, значит, это ты на своей земле кому-то перцу по хвост насыпал. Что у тебя до «мясухи» было? Вспоминай! – майор с любопытством меня рассматривал. – Слава богу, не в америках живем, не валят у нас ментов так запросто. То, что тебя не грабить шли, это точно.

– Михалыч, мы по его территории и по моей всегда вместе работали, не было там ничего такого, – влез в разговор Нагаев, – Если ему память отшибли, то уж я-то все помню, – он посмотрел на меня, – Это поселок ему аукнулся, точно говорю!

Я согласно кивнул и мы с напарником уже вдвоем уставились на старшего участкового. Локтионов сел на стул и задумался. Мы с Вовой как два недоросля стояли и ждали, когда в голове старшего товарища сложатся пазлы. Со слов напарника я знал, что Валерий Михайлович только последние два года, как работает старшим участковым в районе на земле. А до того он был старшим инспектором уголовного розыска в УВД области. И по слухам, опером он был очень даже неплохим. Карьеру ему подкосил развод с его очередной женой и ее непрерывные жалобы в партком УВД.

– Ты наш разговор помнишь? Перед тем, как я на больничку заехал? – сидящий майор смотрел на меня снизу вверх изучающим взглядом.

– Не помню. Я вообще, мало, что помню. Без него, – я кивнул на друга, – Я бы даже твоего, Михалыч, адреса не вспомнил. Это Вова меня к тебе на хату привел. Врачи говорят, что память восстановится, но вот только когда?

Скрывать утрату памяти от этого тертого опера было можно, но не долго. Да и зачем? Дешевле было не драконить Локтионова враньем и не настраивать тем самым против себя. Я же понимаю, каково это, когда матерый опер видит, что какой-то салабон пытается водить его за нос. Нет, не надо нам таких высоких отношений. Нам надо выяснить, кому и где я так на мозоль наступил.

– Я тебя просил никуда не лезть и только почту исполнять. Ну и надзорников проверять. И все! А теперь давай вспоминай, по мясокомбинату у тебя, что-то было? Может, информация какая прошла? С кем ты общался? Повод?

Н-да, Михалыч мент заслуженный, да только ведь и я не щенок сопливый, каким он меня допрежь знал. По той своей ментовской жизни я ему сотню очков форы дать могу. И как агентурист, и по работе на земле в самых жестких условиях. У меня в активе два успешно реализованных внедрения, если что. И полдесятка дел по ОПС, прошедших через суд с обвинительными приговорами через все апелляции. И прочая, прочая… Моя израненная черепушка совершенно отчетливо выдавала мне понимание, что, вероятнее всего, знает Локтионов, откуда мне прилететь могло. Или очень обоснованно предполагает. Но давать расклад почему-то не спешит. Почему?

Я присел рядом со старшим товарищем и начал разглядывать его глаза.

– Михалыч, ты ведь не хочешь, чтобы меня добили? – тихо спросил я.

Майор в ответ только отвернулся и, хлопнув себя ладонями по ляжкам, громко втянул носом воздух. Локтионов продолжал молчать, что-то обдумывая, а я не торопил его, понимая, что суетиться сейчас не самое время.

– Застрял я в райотделе, Сергей, а мне в область возвращаться надо, – Михалыч смотрел в сторону, вроде бы безразличным тоном выдавая информацию.

– Твой входной билет назад в областной «угол», Михалыч? Решил громкую палку по мясокомбинату рубануть? Но я-то тут каким боком? – я еще внимательнее вгляделся в глаза опального майора. – Колись, Михалыч,добьют ведь меня эти суки!

– Не надо было тебя к себе селить, глупость я сделал. Помочь хотел, ну и, чтобы за квартирой ты присмотрел, пока я здесь. Зря! Не надо было. Ты там куда-то сунулся, а еще вдобавок у меня живешь. Переоценили они тебя.

– В чем переоценили? Кто переоценил? Что я там зацепить мог, Михалыч?