Марина молчала и глядела на меня, ожидая моей реакции. И впрямь умница!

– Здорово! – решился я, ведь когда-то все равно надо вылазить из скорлупы.

Если я сейчас не в бреду, то, значит, прошлая моя жизнь осталась в том овраге. Вместе с искореженным самолетом и переломанным мертвым телом. Видел я фрагменты тел после авиакатастроф. Два раза видел. Обстоятельно и со всеми жуткими подробностями. Примерил те картинки на себя и меня передернуло. Но психика взрослого и матерого мужика, уже знакомого с кровавой изнанкой жизни, устояла. Ок, значит будем мимикрировать.

Я не собирался долго прятаться в образе беспамятного придурка, а лучшее средство от зубной боли, это всегда зубной кабинет. И, чем раньше ты решаешься его посетить, тем тебе же и лучше. Так всегда и по деньгам дешевле обходится, и зубов во рту остается гораздо больше.

– Вы представьтесь, молодой человек, а лучше удостоверение свое покажите! – с вполне достоверной строгостью потребовала моя опекунша у милицейского визитера.

– Старший инспектор уголовного розыска Советского РОВД, старший лейтенант милиции Горбунов Анатолий Петрович, – голосом очкастой отличницы продекламировала самая лучшая медсестра внутренних органов.

– Он самый! – жизнерадостно подтвердил посетитель, забирая у Марины свое удостоверение. – Вы девушка, будьте добры, нам поговорить надо с потерпевшим, – Горбунов многозначительно примолк, видимо ожидая, что впечатлившись его тирадой, моя сиделка удалится.

– Я здесь останусь! – безапелляционно заявила Марина. – Больной нуждается в постоянном наблюдении! И имейте в виду, у больного провалы в памяти, – она посмотрела на меня и, дождавшись моего благодарного кивка, торжествующе улыбнулась.

Непрерывное упоминание из уст такой красотки, что я больной, меня слегка коробило, но зато и давало возможность для маневра в разговоре с опером.

Смирившись, инспектор сел на стул рядом с кроватью и разложил на коленках свои непроцессуальные черновые бумажки. Бланков там не было.

Дедушка Мичурин в свое время говаривал, что не стоит ждать милостей от природы, что наша задача взять их самим. Потому я и решил прибрать инициативу с самого начала беседы себе, а то мало ли куда кривая вывезет.

– Толя, у меня башка гудит и ничего не соображает, ты расскажи мне, как оно все было, а я постараюсь вспомнить. А то тут еще прокурорские обещались подъехать, – я чутко следил за реакцией опера, но пока все было нормально.

– Разбили тебя, Серега. В твоем же подъезде и разбили. Дело возбуждено, – опер Горбунов вглядывался в мои глаза, пытаясь рассмотреть в щелках распухших век отклик на выданную им информацию относительно разбоя.

– И? – поинтересовался я, – Кто? – теперь уже я вперился в него взглядом.

Если он говорит, что разбили, значит, есть квалифицированный разбой. А, если есть такая квалификация, то кого-то из злодеев обязательно задержали. Иначе хрен бы они тяжкую статью нераскрытой баранкой выдали в сводку и выставили карточки висяка в группе учета.

– Три урода. Двое ранее судимые. Один из этих двух судим трижды и признан особо опасным рецидивистом, – выдавая информацию, Горбунов продолжал исподволь меня изучать.

– Это который старший, худой и с залысинами на лбу? – рискнул сделать я проброс, чтобы проверить предположения о видениях в своей голове.

– Отлично! Опознаешь? – оживился опер, – Если надо, – он сбавил голос и, оглянувшись на медсестру, продолжил, пригнувшись к моему уху, – Если надо, я тебе их фотографии покажу. И вживую можно.

– Не надо, я их и так опознаю, – уверенно успокоил я сыскаря. – Ты лучше скажи, как их задержали?

– Ты с ними долго бился. Долго и громко, гражданам это надоело и кто-то по 02 позвонил. И дежурный молодец, он сразу по рации объявил. А экипаж ОВОшников там рядом на маршруте был, они услышали сообщение и взяли злодеев, когда те из подъезда выбегали. Жулики все в крови и битые. Их сразу досмотрели, а у них твоя ксива.

Эвон как! Жаль, что задержали! Не дадут мне теперь этих быдланов обстоятельно порасспросить. Я потерпевший и к делу меня вообще не подпустят. Прокурорские, они, как пить дать, ничего у этих гнид про заказчика не узнают. Отпишут в прокуратуре дело какой-нибудь сопливой курице или интеллигентному очкарику в маминой кофте. Не узнают, даже, если отпишут не курице и не очкарику. Рыть, как я они все равно не будут, на вульгарном разбое это расследование так и завершится. В лучшем случае. Утрирую, конечно, но так, в основном, все и будет. Хотя бы уж до суда довели, а там наверняка лишение свободы всем дадут. В этом я не сомневался, разбой и без того статья тяжкая, а тут еще группа лиц.