Сейчас моя голова работала уже гораздо лучше, чем еще полчаса назад. И мои глаза видели почти совсем хорошо. Вот только очень узко. Я начал внимательно прислушиваться к своим ощущениям и к состоянию своего тела. Ощущения меня тревожили. Они отличались от прежних. И если поначалу, в силу понятных причин, я не придавал этому значения, то теперь все несоответствия лезли, как иголки из ежика.

Тело было, мало того, что побитым, оно просто было другим. И не сказать, что хуже прежнего. Прежним я тоже был доволен, но это было поновее и кажется, немного постройнее. Меня опять начали терзать смутные сомнения.

– Ты, Марина, иди сюда, я спросить тебя хочу. А потом мы с тобой еще раз пописаем, – начал я подманивать к себе роскошную барышню в белом.

– Чего тебе? – девушка подошла, но особой радости в ее глазах я не заметил.

– Это что за больница? Здесь кого лечат? – вполголоса начал я издалека.

И начал я, похоже, не очень удачно. Лицо девушки меня не радовало своим выражением, но надежды, на то, что это не психушка, я пока еще не терял.

– Ты дурак, что ли… – медсестра осеклась и замялась. – Или.. Ну да, башка-то у тебя как помидор раздавленный. В больнице УВД ты. А еще к тебе скоро из прокуратуры приедут, они звонили и спрашивали, когда тебя опросить можно.

– Прокуратура, это понятно. А почему это больница УВД? – продолжал я свой немудреный разведопрос, не обращая внимания на обидное поношение.

То обстоятельство, что приедут прокурорские, меня как раз не удивило, оно так и должно быть при летном происшествии. Все так, подследственность транспортной прокуратуры, тут все верно. Пилотского свидетельства у меня нет, самолет не сертифицирован, свидетельства эксплуатанта нет, а потому его коммерческая эксплуатация абсолютно незаконна. Жопа полнейшая, а потому, пока есть хоть малейшая возможность, буду косить на больную голову и уклоняться от вопросов.

– Потому, что больница ведомственная и наше отделение как раз по твоему профилю, что тебе опять не так? – медсестра явно была удивлена моей привередливой тупостью. – Ладно, давай перебираться на каталку и поехали на рентген! Утку тебе сейчас или потом? – девушка терпеливо ждала ответа.

– А можно и сейчас, и потом? Ты только руки согрей, в прошлый раз они у тебя слишком холодные были, – от скользкой и неясной сути происходящего медсестру Марину мне приходилось отвлекать пошлостью, так как ничего другого в голову не шло.

– Значит, потом, – главная по уткам проигнорировала мои сомнительные заигрывания и, повернувшись к открытой двери, мстительно, во весь голос заорала, призывая какую-то Марьванну.

Вместе с пожилой теткой, которая, скорее всего и была той самой Марьей Ивановной, они бережно помогли мне перекатиться на внутрибольничное транспортное средство и мы, не спеша, головой вперед поехали из палаты в коридор. В самом конце которого был лифт. Затем мы прикатились в рентгенкабинет, где меня опять перевалили на холодную лежанку при аппарате и нимало не стесняясь, обнажили мой сильно побитый организм.

Очередное потрясение я испытал от вида своей голой тушки, признавать которую мое сознание не торопилось. Неужели такая контузия от удара? Но и раньше у меня были контузии, однако таких сюрпризов никогда не случалось. Кожа на моем тулове была загорелая, а волос на груди не было совсем.

– Ты вот, что, Марина, ты мне дай мою историю болезни, я почитать ее хочу, – начал я разводить средний медперсонал на информацию о себе самом. – Ты ведь можешь мне ее показать? – увещевал я девушку, снова вперед головой, но уже в одиночестве катившую меня в палату.

– Могу, только зачем тебе это, ты все равно там ничего не поймешь. Водительница каталки на ходу достала из кармана халата шоколадную конфету и одной рукой ловко освободив ее от обертки, сунула себе в рот.

– Просто хочу посмотреть. А за это я тебе потом килограмм любых конфет подарю! – мягким и, как мне казалось обаятельно-вкрадчивым голосом, коррумпировал я медицинскую сестру больницы МВД.

– Врешь! – недоверчиво, но заинтересованно смотрела на меня уже готовая продаться за бочку варенья здравоохранительница из внутренних органов.

– Да, чтоб он у меня отсох! – указал я глазами на область своего паха. – Килограмм! Любых! Тех, каких ты сама захочешь! Я девушек никогда не обманываю!

Не поверить мне она не могла, слишком уж нешуточной была моя клятва. Марина задумалась и утвердительно кивнула своим красивым и моментально посерьезневшим лицом. В палату мы уже въезжали будучи состоявшимися сообщниками по свершившейся коррупционной сделке.

В палате меня ждал обед. Молочный суп и жидкая манная каша с киселем на третье. От такой еды я тут на третий день ноги протяну. Добьет меня отечественная медицина. Бессмысленная и беспощадная, как русский бунт.