Глубокий вдох и выдох через силу.

— Коен, пожалуйста, ты должен поговорить с отцом Матиаса и рассказать ему все, что произошло четыре года назад, — я взяла брата за руку. — Я понимаю, что тебе страшно. Ты жил с этим последние годы…

— Грейс, я разговаривал с ним, — Коен качнул головой. — Но он сказал мне, чтобы я проваливал и больше не попадался ему на глаза. Он мне не верит. Вообще. Скорее всего, считает, что я по твоей просьбе пытаюсь выгородить Матиаса, — брат виновато опустил взгляд. Его глаза были пропитаны горечью и душевной болью. — Мне правда страшно. Меня трясло, когда я рассказывал отцу Матиаса, что на самом деле я виноват в аварии, но… Я устал от всего этого дерьма и после того, что с тобой произошло, я больше не хочу, чтобы из-за меня хоть у кого-то были проблемы. Тем более, у тебя. Я тебя очень люблю. Ты самый дорогой для меня человек и мне жаль, что из-за меня ты пережила такое, — Коен опять замолчал и я чувствовала насколько тяжело ему давались слова. — Я рассказал все отцу Матиаса, но он не поверил. Я думал пойти к журналистам и рассказать им все, что было на самом деле. Мне казалось, что хотя бы это должно помочь, но Матиас остановил меня. За дачу ложных показаний и тебя посадят.

Он сжал в своей ладони мою, но и это делал очень бережно.

— Прости меня, — прошептал он. Наклонился и опять обнял. – Прости, что втянул тебя во все это. Прости, что испортил жизнь. Я постараюсь еще что-нибудь сделать и, даже, если ты будешь меня прогонять, я все равно буду рядом.

Я не хотела прогонять Коена. Наверное, во мне все еще оставалась злость на то, что он сделал четыре года назад и за то, что все это время лгал, но и я сама наделала ошибок. Про них нельзя забывать. Мы тут, и мы сильные. Как-нибудь справимся.

Я все еще была слабой, но спать не хотелось. Я разговаривала с Коеном, смотрела в окно и понемногу ела. Только сейчас, после того, как побывала на грани жизни и смерти, я понимала насколько красив мир. Снег, небо и здания. И насколько же вкусная еда. Даже этот простенький суп, который давали в больнице.

Но все равно все отдавало горечью.

Коен сказал, что Янсен помог ему решить те проблемы, которые возникли у моего брата, но пришлось отдать те деньги, которые я брала у Берга. Значит, Коен был в безопасности и теперь мне тоже не нужно было убегать.

Казалось, что все хорошо, но сердце все равно разрывалось на куски.

Нет, не хорошо.

Без Матиаса плохо.

Ближе к обеду я смогла поговорить с Ливеном по телефону.

— Привет, ты как? — спросила, с замиранием ожидая ответа друга.

— Потрепанный, но зато теперь будет, что вспомнить, — голос у Ливена был уставшим, но ровным. Мне даже показалось, что он улыбнулся. — Я рад, что и с тобой все хорошо. И, Грейс, если ты собралась извиняться, не нужно.

Да, я собиралась извиняться. Пока что только это и могла сделать, но понимала, что так просто свою вину перед Ливеном искупить не смогу. Из-за меня он чуть не умер.

— Слушай, а с Бергом точно все кончено? — спросил Ливен. — То есть, ты теперь в безопасности?

— Да. Берг сам сказал, что я могу радоваться, так как меня у него выкупили.

— Да, мне Коен рассказал про отца Матиаса. Просто, когда мы пытались провернуть то дело с эмигранткой, которая лежала в больнице, я много узнал про Берга и про то, как он искал тебя. Я не думал, что вообще есть возможность выкупить тебя. Тем более, Берг в деньгах не нуждается, а тут пострадала его репутация. Если тебя удалось выкупить, то мне даже страшно придумать, какую сумму ты стоила. Но, черт, я так рад, что все же удалось решить эту ситуацию.

— Да, я тоже рада…

— Что-то я не слышу радости в твоем голосе.

— Просто… — я опять запнулась. Не знала можно ли рассказывать об этом, но, черт возьми, разве я могла думать о том, что от Ливена нужно хоть что-то скрывать? Он тот человек, который не рассказал Бергу, что я была в том домике, из которого меня вообще было проще простого достать, хотя при этом Ливена избивали и в последствии вообще пытались убить. — Отец Матиаса не просто так выкупил меня. Матиас попросил об этом, взамен на то, что он вернется в семью и, как я поняла, поступит в тот университет, который ему выберет отец и женится на девушке, которую ему подберут. Мне же теперь нельзя подходить к Матиасу. Его отец ясно дал понять, что ничем хорошим это не закончится.

Ливен некоторое время молчал, но потом на выдохе произнес:

— Да, это не очень хорошо, — он опять замолчал, хотя уже вскоре продолжил: — Но ты постарайся не переживать. Сейчас, главное, прийти в норму. Я слышал, что тебя сильно избили. Для начала вылечись. Пока ты в больнице, выброси плохие мысли из головы. Ты ими себе не поможешь.

Я понимала, что Ливен прав, но справиться со своими эмоциями было куда труднее, чем хотелось бы.

Мы еще немного поговорили. Уже теперь на более отстраненные темы. Про школу, колледж, знакомых и про нас. Даже шутили и подкалывали друг друга.

А мне, черт возьми, хотелось плакать от того, что мы живы и мы опять смеялись.

Благодаря Ливену настроение немного улучшилось. Еще ко мне постоянно приходил Коен. Создавалось ощущение, что он чуть ли не жил в больнице и всякий раз пытался принести мне что-нибудь вкусное.

Пока что я с трудом ходила. У меня было несколько трещин в ребрах, сломано три пальца на одной руке и на ней же переломана кость. Множество ушибов и гематом. Но я старалась прийти в себя. Исправно пила лекарства, спала и ела.