Эмиль резко тормозит, секунду что-то обдумывает, затем оборачивается.

– Постой тут. Я сейчас, - и идёт обратно к каморке охранника.

Я понятия не имею, что именно он задумал, но терпеливо жду, засунув руки в рукава словно в муфту.

Эмиль о чём-то долго говорит с дедком, оборачивается, кивает на колесо, потом на меня. Затем достаёт с заднего кармана джинсов бумажник.

Когда он возвращается, его лицо буквально светится.

– Идём, - берёт меня за руку.

– Куда?

– Кататься на колесе обозрения.

– Кататься? Так оно же не работает!

Но стоило нам только сделать несколько шагов, как тёмное прежде колесо озарается сотней ярких огней. И это зрелище настолько впечатляющее, что просто захватывает дух! Это так красиво! Невероятно! Поздний вечер, снег... и переливающееся огнями "Чёртово" колесо.

– А ты говорила, что я не волшебник, - Эмиль кладёт руку на мою талию и притягивает к себе ближе.

Меня настолько переполняют эмоции, что я не знаю, что сказать, как выразить свой восторг. Поэтому я просто целую его, не обращая внимания на кряхтящего неподалёку деда.

Прогремев связкой ключей, охранник открывает скрипучую калитку и кивает на припорошенную снегом кабинку.

– Чтобы пристегнулись. И без глупостей там!

Конечно, дедуля, конечно, никаких глупостей!

Половину пути мы смотрим на уменьшающийся на глазах город, а другую половину пути целуемся. Сидя на его коленях так тепло. В кольце его рук не страшно. Я настолько счастлива, что боюсь произнести это вслух. Мне кажется, что стоит мне только буздумно обличить свои чувства в слова, как всё моментально исчезнет. Это похоже на сон, когда ты, просыпаясь, цепляешься за эфемерные обрывки.

Я боюсь проснуться.

А Эмиль не боится.

– Я хочу, чтобы ты всегда улыбалась, - натягивает на мою макушка вновь свалившийся капюшон.
– Когда ты улыбаешься, ты очень красивая.

– Но раньше ты смотрел на меня с презрением.

– Я притворялся.

– И очень хорошо, хочу тебе сказать. Может, ты и сейчас притворяешься?

– Если только делаю вид, что ты нравишься мне меньше, чем оно есть на самом деле.

Он улыбается и кажется, что всего лишь за одну такую улыбку я готова отдать жизнь.

Я влюбилась не просто, я влюбилась без памяти. Так сильно, что об этом даже думать больно. Но я не говорю ему о своих чувствах, я хочу услышать это сначала от него. А впрочем, даже если он их не озвучит, я знаю, что это взаимно.

Конечно, ни в какой торговый центр мы потом не поехали. Мы поехали домой, чтобы прямо с порога продолжать узнавать друг друга ещё ближе.

***Вся следующая неделя показалась мне одним красочным, сладким и горячим безумием. Мы постоянно были вместе, всегда, вынужденно расставаясь только на лекциях, но всё остальное время ни на шаг друг от друга! Мне было просто жизненно необходимо чувствовать его рядом: выходя из аудитории я в первую очередь искала глазами его. И всегда находила. На том же самом месте, подпирающим плечом стену.

Я не говорила ему о своей маниакальной привязанности, но он как-то понимал, насколько сильно я в нём нуждаюсь, и я в тайне смела надеяться, что делает он это не только для того, чтобы я чувствовала себя уверенно, а потому что он нуждается во мне не меньше. Даже ночью я иногда просыпалась и выдыхала только тогда, когда ощущала тяжесть его руки на своём бедре. Тогда я просто оборачивалась и бесконечно долго смотрела на то, как он спит. Изучала уже изученное вдоль и поперёк лицо: тёмные ресницы, густые брови, россыпь мелких родинок - одна на щеке, другая на виске, ещё две маленькие точки на подбородке. Я с закрытыми глазами могла по памяти нарисовать карту его его лица, не упуская ни одной даже самой крошечной детали. Я изучила его ещё давно, разглядывая тайком снимки в социальной сети, рассматривая его украдкой в холле универа. А теперь он рядом, так близко, что наши тела слипаются от жары под одним на двоих одеялом.

Тогда, ночами, я не просто любовалась им, я подпитывалась от него внутренней энергией. Словно солнечная батарейка от так необходимого ей света.

Я трогала подушечками пальцев уже почти совсем невидимый шрам на его груди, полученный в неизвестном бою, "рисовала" контур губ. Иногда это выходило слишком неосторожно, и он, просыпался, словно ленивый кот приоткрывал один глаз и сгребал меня одной левой, подминая под своё огромное и горячее как печка тело. Конечно, потом нам было уже не до сна...

Я влюбилась в него. Так сильно и безбашенно, насколько это вообще возможно влюбиться в восемнадцать. И я видела его ответное чувство, не слышала, а именно видела. Он начал улыбаться, по-настоящему, искреннее, он словно стал совершенно другим. И это было такое потрясающее чувство - наблюдать, как меняется с тобой человек. Как уходит его ершистость, как он становится открытее и теплее.И его колоссальные изменения заметила не только я, даже Ада, которая практически его не знала, прошептала мне как-то, что наши глаза, когда мы встречаемся в коридоре после лекций буквально светятся.