Так что будет весело. Я уверена. Главное выкинуть из головы ненужные мысли о Ершове, и все будет пучком.

Нам удалось протиснуться ближе к сцене, где уже стоял неизвестно откуда добытый мобильный турник, а рядом с ним претенденты. Я насчитала больше тридцати человек: и наши, и Семкины, и даже сам Семен. Меньшов, конечно, среди них, с неизменной белозубой улыбочкой.

— Такс, разошлись, расступились! — командовал Семен, протискиваясь вперед, — все? Все собрались? Желающих больше нет? Кто созреет в процессе – присоединяйтесь. Больше народу, меньше кислороду. Ну вы сами знаете.

Из зала больше никто не вышел. Все жадно смотрели на сцену, ожидая хлеба и зрелищ.

— Правила простые. Выходим по двое. Кто больше выдал, тот выходит в следующий тур. Кто просрал — тот просрал. Играем до того момента, когда останется только один. Остальные могут поддерживать претендентов на победу, шуметь, кричать и бесноваться. Девочки, могут размахивать лифчиками…

— Не дождешься! — раздался звонкий голос из толпы, и дружный девчачий смех.

— Скучные вы барышни! Скучные! — тяжко вздохнул Семен, и тут же продолжил дальше. — ну, все. Хватить развозить! Погнали!

Первыми вышли незнакомые парни и чуть не на перегонки бросились к турнику.

— Э, нет! – Семен их остановил грозным окликом, — стоп, стоп, стоп! Кому интересно смотреть, как вы потеете и чего-то там дергаетесь. Мы шоу пришли смотреть! Шоу! Поэтому футболки долой.

Парни ухмыльнулись, переглянулись, стащили через головы одежду. В зале тут же поднялся такой шум, что у меня уши заложило.

— Во-о-от, — протянул ведущий, — совсем другое дело. Вперед парни. Дайте нам огня!

И понеслось.

Считали всем залом, хором, смеялись, скандировали, хлопали в ладоши. Даже я отвлеклась от ненужных мыслей и просто получала удовольствием от процесса.

— Папаня то знает, как весело его принцесса проводит время? — раздался голос над самым ухом. Так неожиданно, пробирая до самых костей, аж душа в пятки провалилась.

— Иди к черту, Ершов.

— Как грубо, — хмыкнул он, продолжая стоять у меня за спиной и нервировать своим присутствием.

У меня вдоль хребта бежали колючие мурашки, проваливались вниз до мелко трясущихся поджилок, будто между нами электрические разряды: обжигающие, острые, злые. Невыносимо. Но я продолжала стоять не сдвигаясь ни на миллиметр, жадно прислушиваясь к своим ощущениям.

Если бы хоть десятая часть этих искр зажглась, когда Денис зажимал меня у стены, я бы точно сдалась, потеряла голову. Почему такая реакция на Макса? Зачем она мне?

— Ты еще не знаешь, что такое грубо, — прошипела себе под нос и намеренно громко завопила, радостно хлопая в ладоши, когда один из парней одержал очередную победу.

Мне весело. Я веселюсь! Понятно?! И никто меня не выведет из себя.

— Покажешь? — еще одна усмешка, в которой мне мерещится двойной смысл и очередная порция лавы выплескивается в кровь. Меня душит его присутствие.

— Какого черта ты приперся?

— Меня позвали.

— Отказался бы. Тебе здесь нечего делать.

— Разве я мог тебя одну отпустить в такое логово разврата? Обещал твоему бате, что присмотрю за тобой.

Я все-таки развернулась к нему, чтобы заглянуть в наглые глаза, получить очередную долю адреналина и окончательно выйти из себя.

— Ты охренел?

— Что не так, принцесса?

— Хватит ходить за мной хвостом и лезть куда не просят, — сердито ткнула его пальцем в грудь.

— Эй, полегче, Белка, проткнешь, — Ершов развел руки в стороны, — мне с этим телом жить еще долго и счастливо. Оно мне нравится. Это во-первых. А во-вторых, я даже не думал за тобой ходить. На хрен ты мне сдалась? Такая нервная.

Мой внутренний демон бесновался, лютовал и требовал крови этого наглеца.

— Ха-ха-ха, — сложила руки на груди, гордо вздернула нос, с вызовом уставившись в темные глаза, — охотно верю. На хрен сдалась? Да? Тогда почему, куда бы я не повернулась – везде ты?

— Ты просто много вертишься.

Мерзавец.

У меня в голове не укладывалось, во что превратилась моя жизнь. Еще неделю назад я этого типа не знала и жила себе припеваючи, а теперь все с ног на голову, да через одно место.

— О, и новенький здесь, — словно из-под земли выскочил Рыжий, — о чем разговариваете, родственнички?

— Не твое дело, — не глядя отмахнулся Макс.

— Эй, приятель, полегче. Может, ты нашу Яну обижаешь.

— Ее обидишь. Как же.

Размечтался! А вот я, пожалуй, не откажу себе в удовольствии, макнуть сводного проходимца носом в дерьмо. Чтобы место свое знал.