— Не о чем говорить. Проваливай! — указала на выход.

— Белецкая, не пенься. Нам действительно пора нормально все обсудить.

— Нет.

— Я хочу предложить перемирие.

Не скрывая сарказма, Яна выгнула одну бровь:

— Перемирие? Я в нем не нуждаюсь. Можешь им подтереться и дальше творить всякую дичь, настраивать против меня класс, вредить. Мне теперь все равно.

Действительно все равно. Вижу по глазам. И от этого бешусь.

— А мне нет!

— Это твои проблемы, Ершов. Не мои.

— Ошибаешься, — я подошел к ней вплотную. Она злилась, что-то говорила, а я ни черта не понимал, потому что в голове зашумело, стоило только почувствовать ее запах.

— Ну и что ты сделаешь? — упрямо вскинула подбородок и посмотрела мне в глаза, — придумаешь очередное прозвище? Натравишь на меня этих идиотов? Подставишь?

— Нет, — я не мог оторвать взгляд от ее губ, — я больше не хочу с тобой воевать.

…Я хочу тебя поцеловать.

— А мне плевать, чего ты там хочешь, — пренебрежительно фыркнула и попробовала отступить.

Я не дал. Прежде чем понял, что делаю, схватил ее в охапку, прижимая к себе. Зарылся рукой в мягкие волосы на затылке.

Белецкая сначала опешила, замерла, уставившись на меня квадратными глазами, а потом начала активно вырываться.

— Ершов, ты совсем чокнулся?! — она уперлась мне в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, — с катушек слетел?

Слетел. Как увидел ее на конференции, спокойную, уверенную, сильную, так и сбрендил окончательно.

— Убери от меня свои лапы.

— Не могу, — это действительно выше моих сил. Я столько времени потерял, пытаясь себя убедить, что мне плевать на сводную сестру, что сейчас, почувствовав ее в своих руках, понял, что больше не могу.

— Вали к своей Ирке! — шипела она, продолжая вырываться. Бежевая кофта задралась, и моя рука сама скользнула по тонкой талии. Аж во рту пересохло.

— Мы расстались. Сегодня.

При этих словах она дернулась, как от удара, вскинула на меня недоверчивый взгляд, выдавая себя с головой.

Ей не все равно.

— Сочувствую.

— Не стоит.

— Действительно, что это я, — Яна презрительно сморщилась, — ты у нас парень популярный. Быстро найдешь какую-нибудь девушку.

— Найду, — кивнул, соглашаясь с ней. Есть тут одна пигалица на примете, — как начет того, чтобы куда-нибудь сходить.

Она снова на меня посмотрела. В этот раз зло:

— Ммм, новую игру придумал? Молодец. И чего мне теперь ждать? Украдешь трусы и всем будешь демонстрировать, как боевой трофей.

Черт. Ну почему все так сложно?

— Ян, да какие игры! Я серьезно.

— Знаешь, что… Это перебор. Даже для тебя, — она все-таки оттолкнула меня и отошла к окну.

— Яна!

— Уходи. Видеть тебя не хочу.

Я стоял, смотрел на тонкую девичью спину и не знал, что делать. Разговор вышел совсем не таким, как я планировал. Она слишком колючая и не слышит меня. Не хочет слышать. Надо как-то по-другому.

— Хорошо, — выдавил через силу, — сейчас ухожу, но потом все равно поговорим…

— До свидания, — бросила, не оборачиваясь.

Скрипнув от досады зубами, я вышел из ее комнаты, тут же услышав, как следом за мной запирается замок.

Вот и поговорили, мать вашу.

Интересно, а на что я рассчитывал, когда напролом сунулся в ее будуар? Что захлопает в ладоши и бросится на шею? Идиот.

POV Янка

Ночка выдалась жесткая.

Мне никак не удавалось нормально заснуть. Стоило только прикрыть глаза, и я снова на сцене под пристальными взглядами старшеклассников и учителей. Снова рассказываю о своей работе, снова отвечаю на вопросы. Раз за разом. Это как если за грибами сходить — потом полночи мерещаться. Так же и здесь. Только вместо грибов лица учеников.

О Максе я предпочитала не думать. Слишком все сложно и непонятно. Зачем он вчера ко мне пришел, что за идеи с перемирием? Я ему не верю.

Утром я ловила себя на странных мыслях, что не хватает ощущения отчаяния, лютой тоски и обреченности. Именно с такими чувствами в последнее время я собиралась в школу. Сейчас на душе было почти спокойно. Почти — потому что понимала, так быстро все не наладится, но теперь меня это не угнетало.

Наладится, не наладится — какая разница? Впереди всего пара месяцев учебы и выпускной. Все. Дальше наши пути разойдутся.

— Ян, ты сегодня аж светишься, – сказал отец, когда я спустилась вниз.