Я сотню раз проверяю телефон на наличие пропущенных звонков или смс. Сеть кое-как ловит в этой глуши, но от Андрея ни одной весточки не приходит.

Ближе к обеду привозят няню. Евгения, глядя в мои уставшие глаза, предлагает заняться Илюшей, чтобы я тем временем поспала. Повышенная тревожность не дает мне расслабиться, потому что в каждом человеке я начинаю видеть врага, который хочет навредить нашей семье.

– Мы будем в доме, Нина, - мягко произносит Евгения. – Поспите в соседней комнате столько сколько нужно.

В конце концов, я сдаюсь. Я нужна сыну. Нужна здоровой. Андрей просил меня не нервничать, и я должна его слушаться, а не создавать новые проблемы.

Опускаю голову на подушку, закрываю глаза и чувствую, как от усталости кружится голова. В момент, когда я начинают проваливаться в сон, хватаю в руку телефон, чтобы ни в коем случае не пропустить звонок от Андрея.

Мой сон поверхностный и тревожный. Я слышу крики, выстрелы и топот ног. Словно в агонии мечусь по подушке и не могу открыть глаза, но лишь вибрирующий под пальцами мобильный заставляет меня вынырнуть на поверхность. Ощущение такое, что сама бы я не смогла.

За окнами темно, в чужой для меня комнате слабо горит ночник, а одежда вся влажная от пота. Сощурив глаза, впиваюсь в дисплей и читаю на нём родное имя: «Андрей».

– Наконец-то ты позвонил!

Несдержанно всхлипываю и сажусь на кровати. На другом конце провода слышу тяжелый вздох.

– Прости меня, Нина. Раньше никак не получалось, - произносит он.

Сердце учащенно колотится в грудной клетке, потому что Андрей разговаривает, а значит живой и с ним всё в порядке, но я эгоистично хочу не только слышать, но чувствовать, видеть и трогать его.

– Как ты? – спрашивает Муратов.

– Ужасно. Я хочу быть рядом с тобой.

Знаю, что в момент, когда моему мужчине нужна поддержка, я веду себя как избалованная девчонка, но ничего не могу с собой поделать. Мне ещё далеко до умной и сильной женщины.

– Это сейчас невозможно, но я постараюсь в ближайшие дни приехать. Если чего-то не хватает Илье – скажи охране и они привезут.

– Мы ходили по магазинам, помнишь? – усмехаюсь грустно.
– Илюше главное, чтобы была еда, одежда и подгузники, а всё это у меня есть.

– И то верно.

Андрей замолкает и мне начинает казаться, что он вот-вот положит трубку. А мне так этого не хочется! Мне бы беспрерывно слушать его теплый голос и верить в то, что скоро наступит конец этому безумию.

– Скажи мне что-нибудь ещё. Не выключайся.

– Например?
– усмехается Андрей и я тоже начинаю улыбаться.
– У меня немного времени.

– Пообещай, что будешь осторожен.

– Конечно, буду, - произносит Муратов и тут же спокойным тоном добавляет: - Я люблю тебя, Нина.

В этот момент едва не роняю из рук телефон. Конечно, в последнее время я чувствовала теплое отношение Андрея ко мне. Мы оба сгорали от страсти друг к другу, а сама я сотни раз говорила ему о том, что люблю, но он произнёс это впервые. Так уместно и вовремя, что я тут же расправляю плечи и ощущаю как за спиной вырастают крылья. У нас обязательно получится преодолеть это непростое время.

– Ты долго молчишь, - напоминает Андрей.

– Признаться честно, я обескуражена.

– Я и сам не предполагал, что почти в сорок лет кому-то об этом скажу.

– Я тоже люблю тебя, Андрей, - тихо шепчу.
–  Правда, ты и так об этом знаешь...

Мы перебрасываемся парой важных фраз, после чего уверенность в его взаимности прочно во мне закрепляется. А чуть позже Муратов сообщает о том, что ему пора. Он спешно прощается, кладёт трубку, а я ещё долго не могу прийти в себя.

***

– Нина, на тебе лица нет… Ничего что я на «ты»? – спрашивает Евгения забирая у меня Илюшу.

– Так даже лучше, - слабо улыбаюсь ей в ответ.

– Ты просто возраста моей дочери. Жаль мне тебя. Совсем ведь девчонка…

Она качает головой и опускает Илюшу в кроватку. Идёт четвёртый день с тех пор, как мы живем в новом доме. Я уже почти привыкла и не пугаюсь по ночам. Первое время просыпалась в слезах и звала Андрея на помощь и лишь спустя несколько минут понимала, что его здесь нет. Он временно не приедет. Не обнимает и не утешит.

– Позволь я потрогаю твой лоб?

Согласно киваю и Евгения по-матерински касается меня холодной ладонью.