Неизвестно, сколько бы еще продлилась эта амнезия. Последствия выходок гну на свой мозг Руслан уже и не надеялся предсказать. Но в паху стало жарко как в аду, и ёлочка сама выпала из рук.

Свою ванную комнату Бадоев не узнал. Не было здесь раньше дорожек из свечей. Не пахло никогда ароматными маслами. А на полках не стояло такого количества баночек и скляночек.

Впрочем, белокурых обнаженных русалок в ванной тоже не водилось.

– Если ты мой подарок, то готов к вручению прямо сейчас!

Дожидаться согласия Вероники Руслан не стал. В его новенькой ванне, укрытая пеной, нежилась женщина. А он, такой-сякой хозяин, даже не проверил громадину на прочность.

– Это ещё не подарок. – Вредная женщина выставила из пенной шапки ножку и легким движением пальчиков подозвала к себе.

– Пофиг! Заверните. Я беру.

После этих слов штаны и белье упали на пол. Зацепившись, на ручке повисла футболка. В непонятном направлении улетели носки.

– Я грязный. Потный. И меня нужно мыть.

Нисколько не стесняясь своей наготы, Руслан опустился в ванну напротив Вероники. Забросил ее ноги себе талию и чуть не заурчал от того, как хорошо стало вдруг.

Свечи вместо яркого светильника. Горячая ванна с пахучей пеной. И голая женщина, которая наконец разучилась говорить свое королевское «нет».

Ради этого стоило мудохаться с ванной и рвать спину. Ради этих шикарных ног и выглядывающих из-под белой пены коралловых вершинок можно было совершить любой подвиг.

– Кажется, я умер и попал в рай.

Закрыв глаза, он откинулся на бортик и глубоко вдохнул.

– Команды «Умирать» не было. – Сквозь плотное пенное одеяло мелькнули аккуратные колени, и пятки до боли вжались в бока. – У меня слишком много планов на тебя... живого.

– Планы – это хорошо.

По мышцам пресса словно ток пустили. Они вмиг напряглись, а одеревенелость в паху резко дернулась.

– Только не уверен, что ванна устоит, если мы начнём прямо здесь. – Это было единственное, что останавливало. Руслану даже вслух такое признание произносить было больно, но и скрывать не мог.

– Мы начнём позже.

Женские ножки снова ожили. Маленькие пальчики, бесстыдно дразня, пробежались по груди и плечам. А из-под воды вынырнула рука с сизалевой мочалкой.

– Вначале я тебя отмою. – Словно имеет в виду что-то другое, Вероника медленно облизала губы. – Вымою всего. Каждый изгиб и выпуклость. Внимательно. Осторожно.

Мочалка заскользила по груди вниз. Оставила горячую дорожку на животе. Под водой, легонько царапая грубой щетиной, прошлась по мошонке.

Всего одно движение, а Руслан чуть не взвыл от кайфа. Перед глазами поплыла ванная комната. И срочно пришлось вспоминать, что такое кислород и зачем его вдыхать.

– А может, сразу перейдём к следующей части программы? После неё уже и помоемся, – голос сел, и хриплые звуки, вырывающиеся изо рта, самому себе казались чужими.

– Не-ет! Основная программа только на кровати.

Бессердечная мочалка снова направилась вверх. Размазывая густую пену, прошлась по груди. Уколола соски, из-за чего Руслан второй раз за минуту чуть не сдох. И медленно поползла к плечам.

– А если я очень попрошу?

Впервые в жизни Бадоев готов был умолять женщину о сексе. Понимал, что она старалась, украшая здесь все. Помнил, как сам мучился с гребаной ванной. Но от желания между ушей уже все кипело.

Срочно нужно было насадить эту дачную нимфу на себя. До упора. Чтобы вскрикнула и жадно сжала. И хоть пару минут потолкаться в тугой плоти.

– Если хочешь, я могу быстро. Только разреши. – Для пущей убедительности Руслан нашёл вторую руку Вероники и опустил на свой пах.

– У меня на коленях синяки. На лопатках – потертости от плитки. А попа уже размята так, что скоро смогу сидеть на гвоздях.

– На гвоздях не надо. Лучше на моем члене.

– Лучше. Но в постели. И потом. – Указательный палец с красивым алым ногтем, запечатывая, лёг на мужские губы. Вероника качнулась вперед и, буквально распластавшись на груди Руслана, прошептала на ухо: – Обещаю. Тебе понравится.

То, что случилось после этого загадочного «обещаю», Руслан даже не знал, как назвать.

Словарный запас резко сократился до «ах», «ох» и нескольких матерных слов. А извилины сварились в кашу и стекли по позвоночнику на дно ванны.

Вероятно, если бы враги так пытали, вместо героического молчания он сам попросился бы в шпионы. Сдавал бы всех и каждого. Искал бы тайны. Делал бы что угодно, только бы снова оказаться в этой ванне и ощутить всю мощь пенного эротического насилия.