Сербония славилась своими горными породами и алмазами, добываемыми гномами в шахтах. У представителей этого подземного народа была непропорционально большая голова с ярко выраженными чертами лица, непомерно большой нос, двухдюймовые курчавые брови, глаза разного цвета. Необычно удлиненные пальцы обладали удивительной чуткостью и ловкостью. Волосы, как и бороды, гномов пестрили всеми оттенками и с трудом поддавались укладке. Девушки, которые были без ума от этой магической расы, часто сплетничали о том, что гномы прослыли отменными любовниками, несмотря на всю свою суровость и низкий рост, едва доходивший до полутора метров.

Но даже такие любовники не могли удовлетворить местных распутниц, кидающих на меня косые взгляды. Девушки думали, что если держаться от меня подальше, то их суженные не обратят на меня внимания. Святая наивность. В тайне от тех, кого уготовили им в жены родители, молодые люди искали со мной встречи, писали любовные письма и посылали подарки, цветы, умоляя остаться инкогнито, но как бы ни были сладки речи, мое сердце молчало. Я могла стать любовницей, я могла стать женой, стоило сказать лишь «да», но такая участь не прельщала меня. Будучи свободолюбивой, я противилась даже мыслям связать себя брачными узами с каким-нибудь маменькиным сынком только ради собственного благополучия и роскоши, которыми сулило замужество.

Мне было приятно внимание, мне льстило, как проходя мимо какой-нибудь парочки, я замечала, как на меня смотрит мужчина, изучая каждый изгиб тела. Девушка, сопровождающая нахала, моментально перехватывала мой взгляд и злобно кривила губы. Я чувствовала ее ненависть, но в ответ лишь издавала короткий смешок, давая понять, что она мне не соперница.

На дворе стоял февраль. В один из дней тетушка ранним зимним утром отправилась на рынок за мясом и овощами, поскольку наши запасы подходили к концу, и велела мне открыть почтальону: ей должна была написать двоюродная сестра, которая жила в Лондоне.

На улице ярко светило солнце, небольшие хлопья снега падали с неба и, медленно кружась, опускались на землю, покрыв все вокруг белым ковром. Несмотря на красоту природы, что-то не давало мне покоя и терзало изнутри. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз и, встав с утра пораньше и взглянув в зеркало, поняла, что лучше скрыть следы бессонной ночи, чтобы у тетушки не возникло вопросов, почему я выгляжу как пугало. Взяв пудру, я аккуратно нанесла ее на кожу и, рассмотрев свое лицо в зеркало с разных ракурсов, удовлетворенно кивнула.

Подумав, что тетушка придет раньше почтальона, я решила остаться в ночной сорочке, которая оголяла грудь и щиколотки. Поленья, уютно потрескивающие в камине, наполняли дом жаром. Тетушка Сьюзи была достаточно прыткой и быстрой для своих лет, иногда и я не могла за ней поспеть, хотя была намного лет младше.

Спустившись в гостиную, я, облокотившись на подоконник и уткнувшись носом в заледенелое окно, начала тихо напевать песню, которую перед сном пела моя покойная мать.

Внезапно в дверь настойчиво постучали. Слегка пощипав холодными пальцами щеки, я поспешила к двери и резко ее открыла.

Молодой человек, который стоял передо мной, был чем-то увлечен, рассматривая деревья и сугробы позади себя и, занес кулак, чтобы еще раз постучаться, наклонился вперед и пошатнулся, слегка растерявшись от неожиданности:

— Простите, я думал, что миссис Сьюзи не слышит и решил постучать еще раз.

Я хотела было усмехнуться, но решилась рассмотреть почтальона получше: передо мной стоял высокий, крепко сложенный мужчина лет двадцати пяти. Взгляд глубоко посаженных карих глаз скользнул по моему лицу и опустился ниже. Заостренный нос отдаленно напоминал мой, но греком я его назвать не могла. Волосы цвета спелой пшеницы обрамляли лицо и, судя по щетине, мужчина не брился около трех дней. Губы были вытянуты в тонкую линию, руки опущены вдоль тела, костяшки пальцев покрыты кровавой коркой, говоря о том, что недавно молодой человек с кем-то дрался. Проследив за моим взглядом, он, слегка прочистив горло, продолжил:

— Миссис пришло письмо из Лондона от неизвестного отправителя. Полагаю, ваша…

— Тетушка, — я сложила руки на груди и явно наслаждалась моментом, пока мужчина пытался подобрать слова.

— Да… полагаю, ваша тетушка знает, от кого оно. Я могу попросить Вас передать ей конверт?

Я кротко кивнула, не отводя глаз со смущенного почтальона. Моя внутренняя гордыня ликовала — я в очередной раз заставила мужчину покраснеть и виновато опустить голову. Но что-то не давало мне покоя: если своими действиями и жестами он выдавал беспокойство, то глаза излучали уверенность и животный голод, не схожий с похотью. Переведя взгляд на руки почтальона, я вдруг осознала, что они были точно такими же как и в моих кошмарах. Но как это возможно? Отбросив глупую мысль, я встретилась взглядом с мужчиной, невзначай проведя пальцами по шее, откидывая непослушные пряди волос, и не смогла сдержать улыбки, когда услышала его шумный вздох.

Руки почтальона затряслись, и несколько писем упали в снег. Мы одновременно наклонились за ними, соприкоснувшись ладонями. Я почувствовала, будто через меня прошел разряд тока.

Бороться. Ты должна бороться.

Ужаснувшись голосу, прозвучавшему у меня в голове, я резко вырвала из рук почтальона письма и положила их на перила, предварительно отряхнув с них снег. Обхватив себя руками от внезапного холода, я вымученно улыбнулась и вновь взглянула на молодого человека. Его лицо было пунцового цвета, я всеми силами старалась не засмеяться и, пытаясь сгладить ситуацию, сказала: