– Н-да... Ничего, не обижают?

– О, они боятся вас! Они все - как собаки, а вы - как лев! И я теперь...

– Погоди!

– Н-ну? И что вы хотите мне сказать?
– с трепетом спросил Каин.

– Сказать-то? Это не просто.

– Что же оно такое?

– А!.. видишь ты - будем говорить прямо. Сразу и - всё!

– Ага!

– И я тебе должен сказать, что больше я - не могу...

– Что? Что не можете?

– Ничего! Не могу! Противно мне... Не моё это дело...
– вздохнув, сказал Артём.

– Что же? Не ваше дело - что?

– Всё, это... ты и - всё!.. Не хочу я больше тебя знать, потому - не моё это дело.

Каин съёжился, точно его ударили.

– И, ежели тебя обидят, ты ко мне не иди и не жалуйся мне... я в защиту не пойду. Понимаешь? Нельзя мне это...

Каин молчал, как мёртвый.

Артём, выговорив свои слова, свободно вздохнул и продолжал яснее и более связно:

– За то, что ты меня тогда пожалел, я могу тебе заплатить. Сколько надо? Скажи - и получи. А жалеть тебя я не могу. Нет во мне этого... я только ломал себя, - притворялся. Думал - жалею, ан выходит - так это, один обман. Совсем я не могу жалеть.

– Потому что я - жид?
– тихо спросил Каин.

Артём сбоку посмотрел на него и сказал:

– Что - жид? Мы все - жиды пред господом...

– Так почему?
– тихо спросил Каин.

– Да не могу! Понимаешь, нет у меня жалости к тебе... Ни к кому нет... Ты это пойми... Другому бы я и не сказал этого, а просто бы р-раз ему по башке! А тебе говорю...

– "Кто восстанет за меня против злобствующих? Кто постоит за меня против лиходеев?" - тихо спросил еврей словами псалма.

– Я -- не могу!
– отрицательно мотнул головой Артём.
– Не жаль мне тебя... А за то - я лучше заплачу деньги...

– "О, мстящий боже! Предвечный бог возмездий, воссияй, вознесись, судия земли..." - молился Каин, съёжившись в маленький комок.

Летний вечер был тих и тёпел. Грустно и ласково отражала вода реки лучи заката. С обрыва на Каина и Артёма упала тень.

– Ты подумай, - убедительно и грустно говорил Артём, - какая моя задача теперь? Ты вот этого не понимаешь... а я - я должен за себя стать... они меня как избили? Помнишь?

Он скрипнул зубами и завозился на песке, а потом лёг на спину, протянув ноги к воде и закинув руки за голову.

– Я теперь всех их знаю...

– Всех?
– спросил Каин убито.

– Всех! Теперь я начну с ними расчёт... И ты мне мешаешь...

– Чем я могу мешать?
– воскликнул еврей.

– Не то, чтобы мешать, а такое дело - озлобился я против всех людей. Вот оно что... Ну и, стало быть, ты мне теперь - лишний. Понял?

– Нет!
– кротко объявил еврей и тряхнул головой.

– Не понимаешь? Экой ты какой! Тебя жалеть надо - так? Ну, а я теперь не могу жалеть никого... Нет у меня жалости...

И, толкнув в бок еврея, он добавил:

– Совсем нет. Понял?

Наступило долгое молчание. Вокруг собеседников, в тёплом и пахучем воздухе, плавали всплески волн и какие-то глухие, охающие звуки, приносившиеся издалека, с реки, сонной и тёмной.

– Что же мне теперь делать?
– спросил, наконец, Каин, но ответа не дождался, потому что Артём задремал или задумался о чём-то.
– Как я буду жить без вас?
– громко сказал еврей.

Артём, глядя на небо, ответил ему:

– А уж ты это сам подумай...

– Боже мой, боже мой!..

– Ведь это тоже не скажешь сразу - как жить, - лениво говорил Артём.

Сказав то, что хотел, он сразу стал ясен и спокоен.

– А ведь я знал это!.. Ещё тогда, когда шёл к вам, избитому, то уж знал, что не можете вы заступаться за меня долго...

Еврей умоляющими глазами посмотрел на Артёма, но не встретил его глаз.

– Вы, может быть, потому, что смеются они над вами за меня?
– спросил Каин осторожно и чуть не шёпотом.

– Они-то? А что мне - они?
– открыв глаза, усмехнулся Артём.
– Ежели бы я захотел, то посадил бы тебя на плечи, да и носил по улице. Пускай смеются... А только ни к чему это... Надо всё делать по правде... Чего в душе нет - так уже нет... И мне, брат, прямо скажу, - противно, что ты такой... Вот как выходит.

– Ах!.. Верно! Ну и что я теперь?! уходить?

– Иди, пока светло... Не тронут ещё пока! Ведь нашего разговора никто не знает...

– И вы не говорите никому, а?
– попросил Каин.