Наверху хлопает дверь. С ужасом понимаю, что если дядя привёз свою пилу, как и обещал, то сейчас спустится вниз, а я здесь сижу — почти топлес. Скулить хочется от страха.

— Соскучилась, дорогая племянница? — издевательски спрашивает он, и я вижу тени его шагов через свои щели в потолке. — Ничего, сейчас увидимся.

Ревёт пила — он её привёз. Кряхтит от натуги дверь моей тюрьмы, и сейчас мне хочется, чтобы она была крепкой, самой крепкой в мире, подвал кажется уже привычным злом, просто позвольте остаться здесь! Одной…

Показывается краешек диска. От него вниз искры сыпятся, гаснут, касаясь сырого пола. Это даже красиво. Завораживает. А ещё — немного светлее стало. Я реву в голос, реветь уже не стыдно, все равно за шумом пилы не слышно. Реву и торопливо застегиваю корсет, я не хочу спровоцировать дядю на насилие.

Наконец дверь сдаётся и шумно падает вниз. Дядя наклоняется и смотрит на меня. Улыбается. Я слезы вытираю, размазывая грязь по щекам. Зато успела, корсет застегнула.

— Отпустите меня, — прошу я. — Пожалуйста, я вам все отдам.

— Поздно уже, — отмахивается он, ничего не объясняя.

Тянет меня за волосы наверх. Я стараюсь спешить, один раз споткнулась на ступенях и голову обожгла дикая боль. Я ещё радовалась, глупая, что волосы начали отрастать. Налысо надо было бриться, налысо.

— Пожалуйста…

— Нас ждёт маленькое путешествие.

Тащит меня на улицу. Меня трясёт, я потеряла всю силу к сопротивлению. Дядя снова толкает меня к багажнику, а потом вдруг касается моего обнаженного предплечья. Удивлённо качает головой.

— Ты больна? Горишь вся.

— Не знаю… простыла наверное, — лгу я.

— Ты мне пока нужна здоровой. Садись назад.

Сажусь. В машине тепло, но меня продолжает потряхивать от озноба. Дядя даже не связывает меня, понимая, насколько я сейчас слаба и беспомощна. Я сворачиваюсь калачиком и проваливаюсь в бредовый сон. В нем мне кажется, что я еду к своему мужу и дочери, но стоит только приоткрыть глаза, как вижу седую, давно не стриженную голову дяди.

— Приехали, вылазь давай, сбежавшая невеста.

Дёрнул меня на улицу. Я в этом месте была только раз, маленькой, папа привозил, но сразу узнала — завод. Длинные цеха, высокие чудные металлоконструкции, на которые в детстве забраться хотелось, но конечно же, никто не позволил.

— Разбазарила семейное достояние, — ворчит дядя.

Мы не идём к зданию офиса, которое громадой впереди высится. Он заводит меня в лабиринт цехов. Темно, только вдоль потолка узкие окна, через них струится скупой свет. Нет никого — работа на заводе давно встала, с тех пор, как все это началось. Но я знаю, что он все равно очень ценен, недаром Чабаш хотел его заполучить.

— Тут будь, — говорит он. — Машину отгоню, чтобы не видно.

Я рухнула на пол. Он вышел, я огляделась. Пустующий завод просто готовые декорации для фильмов ужасов. Темно, пыльно, голуби воркуют где-то под потолком. На улице слышу работающий двигатель машины. Несколько минут у меня есть. Ещё у меня есть завод, на котором, при удачном раскладе, можно от толпы маньяков прятаться. А ещё у меня есть дочь, ради которой я найду силы, встану, и прихрамывая, покачиваясь пойду прочь. Я спрячусь и он не сможет меня отыскать.

Чабаш

Надо быстрее заканичивать с этим делом. Чужой город напрягал, своих дел скопилось предостаточно, а я возился тут с Лизой и Шархановым, точно своих забот не было никаких.

— Я знаю, где может быть Игнат, — сказал Имрану. На нем лица не было, оно и понятно. Я слышал, как плакала навзрыд его маленькая дочь, оставшаяся без мамы, и надеялся, что мы успеем.

Лизу было жалко. Я помнил, как она прижимала к груди котенка, которого я ей притащил, казалось, в прошлой ещё жизни, и понимал, что при всем желании не вмешиваться в это дело просто не могу в стороне остаться. Злился, бесился, а все равно полез.

Игнат Вяземский был конченным. Для таких людей не существует норм морали и правил, он беспределит просто потому, что может. Я с такими долбоебами старался дел не иметь, но здесь так карта легла. И знал я Игната больше, чем все, кто здесь находился, а ещё знал, где этот гнида может прятаться.

Когда разговор шел о больших деньгах, стоило перестраховаться. Шерхану везло, потому он расслабился, а в нашем бизнесе нельзя булки разжимать, на твое место сразу же придет тот, кто поумнее и ловчее.