— Рецепты? — растерялся он, — у Венсана будет бал? — принц воров поднял брови, — как ты только убедила этого затворника провести такой вечер? Восхищен тобой все равно. Рецепты королевского кюэ — тоже неплохая затея, и безопаснее, чем сокровищница, — он неопределенно махнул лапкой в воздухе. Глаза его бесцельно блуждали вокруг, вспыхивая алчными огоньками. Мысли все еще крутились вокруг сокровищницы. Полная надежд Ксюша этого не замечала.

Она спросила не знает ли Ренар кого-то, кто разрешит им пройти в Лувр — пусть даже и за несколько драгоценных камней. Просто подглядеть за работой кюэ — шеф повара короля. Ксюша даже придумала вполне сносную легенду: она молодой кулинар, мечтающий о славе кюэ богатого дома. Или помощница кюэ одного из принцев — тоже неплохо. Детали предстояло обсудить. Но Ренар лишь отмахнулся от ее предложения.

— Я знаю, где раздобыть ключ от старой Большой башни дворца. Мы войдем в замок как короли. Если конечно короли заходят с служебного входа, — подумав, добавил он.

Тайный путь

Ключ от Большой башни Лувра оказался у старого приятеля Ренара. Уже давно старого ключника с позором выгнали из замка — за пристрастие к сидру из гнилых яблок и дешевому вину, что покупали за черные монеты. Разозлившись, Пьер по прозванию Мученик, припрятал несколько ключей к башне, надеясь выгодно продать их в воровских кварталах Парижа. Их и правда удалось быстро пристроить. Но стражники замка, хорошо знакомые с Пьером, были начеку: неудавшихся воров легко поймали. Оставшийся ключ покупать никто не рисковал уже несколько десятков лет.

Ренар уверил девушку, что о том происшествии, как и самом Пьере, давным-давно позабыли — королевскому прево не удалось доказать, что именно Пьер раздал ключи от башни на улицах Парижа. Правда тяжелый драгоценный камень, что украсил его кошелек, объяснял всем и каждому, почему прево неожиданно оказался глупее простого ключника.

Ксюша слушала эту историю, пока они шли к дому Пьера. Красивые, чистые улицы богатых кварталов, где на резных лавочках у дверей судачили обо всем на свете парижане, а в витринах можно было разглядеть дорогие восточные товары, становились все более неопрятными, а вскоре и попросту грязными. Каменная брусчатка сменилась утоптанной землей, размытой в центре дороги нечистотами, что выливали из окна простые горожане. Идти приходилось, прижимаясь к стенам домов. Сверху опасно свисали надстройки вторых этажей, кренившиеся друг другу навстречу; доносился шум споров и сплетен соседок, кричавших из окон.

— Колоритно здесь, — вежливо произнесла Ксюша.

— Я бы сказал здесь грязно, — отрезал Ренар. — А там куда мы идем, еще и опасно. Пьер живет неподалеку от Большого Шатле, — с нажимом произнес он в который раз, ожидая возмущение девушки. Районы близь одной из тюрем всегда славились как мрачные, неприятные, а местами, особенно ночью, и очень опасные места. Благородной девушке здесь было не место. И вновь Ксюша оставила без особого внимания слова лиса о том, где именно стоит лачуга ключника.

Шатле — замок по-французски. Поэтому, Ксюша думала, что Пьер живет близ некого Большого замка. И решила прогуляться, “поглазеть” на французские крепости. Франсуа же поехал сюда — значит достопримечательность должна быть неплохая.

Ренар отговаривал ее идти, но Ксюша не желала ничего слушать. Лису удалось лишь убедить девушку одеть мантию адепта алхимика. Набросив капюшон, она легко скрывала красивое женское личико и роскошные волосы. В мантии девушка выглядела достаточно неприметно, чтобы на нее не обращали внимание не только простые горожане, но и местные головорезы. А точнее, ее попросту приняли за свою — адепты алхимики частенько показывались здесь, чтобы купить редкие, небезопасные и даже запрещенные в Париже ингредиенты зелий и алхимических вещиц для своих мастеров.

Город здесь исчезал. Еще не превращаясь в село, чудом разместившееся неподалеку от Сите, он уже наполнялся высокими заборами, огораживавшими дворики покосившихся домиков. Сквозь прогнившие доски можно было заметить корыта с разбрякшими на жаре отходами, кострища для варки обеда на улице; и исхудавших людей, недобро глядевших на Ксюшу и Ренара. Повсюду доносился лай сторожевых собак, хрюканье свиней, блеяние, гоготание и совсем неразборчивое кудахтанье. Запахи домашнего скота заполняли всю улицу, и от вони и жары кружилась голова. Ксюша давно пожалела, что отправилась на “прогулку”, но признавать свое поражение не желала и только тверже шагала вперед.

— Как такое посреди Парижа может очутиться, — говорила Ксюша себе под нос, и чуткие уши Ренара дергались, уловив интонации.

— Почти пришли, — заявил он наконец, указывая на самую ветхую лачугу в конце улицы.

Двухэтажный домишко, сбитый из трухлявых досок, чудом не рухнувший от лисьего толчка в дверь, высился среди заросшего травой садика. Вокруг, повсюду валялись пустые винные бутылки с отбитыми донышками, обрывки ткани, подгнившие овощи. Место казалось заброшенным, но на стук лису скоро открыла неопрятная светловолосая женщина.

— Жоржетта, — восхищенно воскликнул лис, — ты как всегда прекраснее любой из этих вычурных благородных дам. Как я соскучился по этому милому лицу, — голос Ренара даже не дрогнул под взглядом мутных, блеклых глаз Жоржетты, не остановился на мясистом носу, цветом, сровнявшимся недозревшей клубникой — местами красном, обляпанным бледно-зелеными разводами. Сравнение так заворожило Ксюшу, что она в оцепенении уставилась на нос Жоржетты, желая удостовериться, настоящий ли он? Капелька грязного пота стекла по странному носу, и Ксюша вернулась к реальности, услышав, как лис продолжает описывать все очаровательные достоинства Жоржетты, смывая все вокруг напором льстивой лжи.