— Вот этот, — Ксюша протянула Ренару камень желаний.

***

Взгляд лиса сразу погас.

— Ни один идиот Парижа не купит это, — буркнул он, отворачиваясь от Ксюши и теряя к ней интерес.

— Но Жан сказал ты сможешь помочь. Только Ренар и способен на это, сказал он мне! — Ксюша решила попробовать убедить лиса лестью.

— Ты пытаешься соврать королю лжи, — засмеялся рыжий. — Попробуй придумать что-то умнее. Зачем ты взяла камень желаний у низшего, если хочешь продать?

— Мне его обманом дали, — буркнула Ксюша, вызвав смешок. — Я не шучу, я из другого мира, — обиженно произнесла она.

Спокойная реакция фарфадета на ее рассказ убедила девушку, что ничего необычного в таких перемещениях нет — просто не стоит попадаться инквизитору. Это было ошибкой. К Ренару как раз подошел какой-то торговец из Английского Королевства и услышав девушку, взглянул как на умалишенную. Удостоверившись в ее нормальности, он, отшатнулся, зашептал “еретичка” и поспешно убежал.

Ренар недовольно проводил взглядом человека, что избежал участи быть обманутым на пару денье, а может и су, и произнес:

— Наказание для еретика — выжигание губ железом, — он выразительно посмотрел на стражников. — Я не буду тебя сдавать, но и ты не создавай мне дурную славу, говоря здесь о “другом мире”.

Надежда избавиться от камня растаяла, словно шоколад на полуденном солнце. Но почему-то это волновало Ксюшу намного меньше, чем могло. Впрочем, даже перспектива инквизиторского наказания ее не напугала — Ксюша скорее ощутила досаду, что Ренар больше не хотел разговаривать. А ведь лис наверняка знал какой-нибудь способ избавить от камня. Мог убедить иностранного торговца купить волшебную безделушку или подарить, как подарил денье тому сирийцу.

Все это теперь потускнело и перестало интересовать. Ксюша уже слишком сильно хотела есть и самым важным стало пообедать. Если инквизиция поймает ее прямо сейчас, единственное, что они услышат будет: “я сознаюсь во всем, только накормите”. Прошло уже несколько часов, после того как она оказалась в средневековье — а это значит куча времени после завтрака. Гипокрас был забыт. Ксюша тоскливо оглядела нескольких торговцев, что варили похлебки:

— Всего один лиард, и миска мясной похлебки ваша!

— Денье, один денье — наваристый овощной бульон со свежим хлебом!

Ксюша сглотнула слюну — у нее не было ни монетки. Она было хотела одолжить у лиса, но тот так активно не замечал ее, что Ксюша смиренно потопала в другую сторону.

Гревская площадь манила самыми разными соблазнами.

— Рыба по-версальски, — кричал один торговец, — рыбы с лионскими травами, — вторил ему другой. Двенадцать лиардов! Мясо на вертеле — пять лиардов!

Ксюша подошла. Еда так пахла, что девушка простояла рядом несколько минут, рассматривая прилавок влюбленным взглядом, пока не заметила, что рыба выглядит странно — точнее не выглядит рыбой.

— Что это? — спросила она.

— Прекрасная рыба, свежая — только сегодня выловили, — принялся нахваливать торговец.

Но Ксюша не слушала:

— Нет, что за рыба? — спросила она. — Похоже на… — она замялась.

— Это казарка, — мягко подсказал торговец.

— Казарка — птица, — возмутилась Ксюша, — ты обманщик!

— Казарка рождается в воде — значит рыба, — философски заметил торговец, — берете? — торговец выжидательно уставился.

На их спор начали обращать внимание, и Ксюша поспешно отошла в сторону, вновь окунувшись в толпу, голоса торговцев и сумасшедшие запахи.

— Кок-о-вен — петух по бургундски в вине! Три денье! Овсяная каша с луком — один денье!

У Ксюши закружилась голова. Запахи манили от одного прилавка к другому, блюда выглядели так аппетитно, словно в рекламе ресторана. “Можно вернуться к фарфадету, — размышляла девушка, — но он так далеко, а есть хочется сейчас”.

Она бродила так, пока не увидела, как какой-то оборванный ребенок аккуратно стащил кусок хлеба у парня с казарками.

Ксюша замешкалась. “Воровать конечно плохо, но…”. Это идея застигла ее, когда Ксюша уже тянула руку к поджаристой птице-рыбе.

— Решились? — любезно спросил торговец, возникнув рядом, и Ксюша отдернула руку.

— Нет-нет. Я еще подумаю, — произнесла она под подозрительным взглядом.

“Если воровать — то в особо крупных размерах”, - решила девушка и направилась к главному блюду рынка — к устрицам.

В этот раз она действовала как заправский вор — не стараясь быть незаметной, девушка бросилась в атаку на торговца:

— Откуда прибыли устрицы? — завопила она, — Не протухли еще? Но солнце лежат!

— На корабле, с севера, — тот, немного удивленный напором, махнул рукой в сторону порта. — Здесь быстро корабли приходят — пара часов и все уже на столе.