И прибавил шаг.

— А драконы разных видов бывают? — Догнала его я. — Какие ещё существуют, кроме виверн и гекконов?

Оказалось, что в мире царит разнообразие драконов: простейшие, включающие в себя особых змей и ящериц; опасные хищники, которых превращают в боевые машины специальным обучением именно заклинатели. Высшие маги и магистры.

— Только заклинатели пользуются этими боевыми драконами, да? — спросила я, вспоминая чудовище по имени Ариадна.

— По большей части, боевыми хищниками являются виверны. И после хорошей дрессуры и признания мага, как хозяина, такие виверны служат и вместе с боевыми магами.

— С чёрными? — оживилась я.

— Да хоть разноцветными, — усмехнулся уголком губ Джестер.

Наши взгляды встретились, и тут я поняла, что на солнце глаза у него зелёные, а вовсе не серые. Он всё-таки не Вёлвинд?

Чёрт! Надо бы в библиотеке почитать, как именно работают магические маски! И заметьте, расспрашивать я никого не собираюсь, только почитать. Так что можно по поводу облысения не беспокоиться.

— А почему только с боевыми? — спросила я.

— У прочих кишка тонка. Чтобы управлять драконом требуется характер.

И я подумала: а хватит ли характера у меня? Честно говоря, я так привыкла приспосабливаться к сёстрам в приюте, чтобы выжить, что я толком и не знаю, какой у меня характер. Надо будет не только к кандидатам на Вёлвинда присматриваться, но и к себе самой.

— Там где я выросла, принято бояться драконов, как ужасных чудищ, — призналась я.

— Есть среди класса драконьих и чудовища, — внезапно согласился Джестер. — Водные буньипы в джунглях пожирают людей. И гивры тоже. Да, и не дай вам Бог встретиться с настоящими аджархами! К счастью, водятся они в таких местах, в которых ни мне, ни вам, надеюсь, оказаться не придётся.

— Чем же они страшны? Тоже людоеды?

— Это драконы, произошедшие от змей, а те от демонов. Они как отшельники, цель которых не смотреть в глаза человеку на протяжении тысячи лет.

— Почему? — поразилась я.

— Потому что только так демон может вырваться в небо из нижних миров. В некотором роде совершить эволюционный скачок.

— Чем же ему мешает взгляд человека?

— Это почти проклятие, — ответил Джестер. — Причём и для демона в образе дракона, и для человека. В общем, не советую. Выжить шансов нет, а вот на тысячу лет загудеть в рабы к демонам после смерти от аджарха — сколько угодно.

— А если умрёшь от страха, а не от аджарха? — спросила я.

Джестер посмотрел на меня, как на ненормальную.

— Таких версий в легендах нет.

— Ну и не будем проверять, — мило улыбнулась я, думая, что лучше мне было бы оказаться заклинательницей ёжиков. Как-то всё это ничуть не радовало. И кто сказал, что я справлюсь? А если меня просто скормят, как девственницу в легенде, чтобы успокоить жадный дух очередного чудовища?

— Угу, — кивнул мой куратор и развернул меня к пещере.

Я узнала то самое место, где проходил тест на мою драконо-пригодность.

— Там обитает какой-то страж, — проговорила я с опаской, указав на тёмный зев пещеры.

— Да, верно. Но не обитает, а живёт. Хранитель магического парка, Ладон. Типичный представитель северного класса драконов, подвид огнедышащих. Лучший страж земель, а также сокровищ и кладов.

— Нарушителей тоже жрёт? — Я с содроганием вспомнила нашу встречу.

Ох, не хотелось бы оказаться перепёлкой на вертеле для подземного монстра.

И вдруг Джестер позволил себе подобие улыбки.

— Не переживайте. Ладоны разумны, с ними даже проще договориться, чем с некоторыми студентками. Мы с Ладоном — добрые друзья.

— Вот как! — удивилась я и подумала, что мы с моим каменнолицым куратором чем-то похожи — у меня тоже есть друг, хоть и геккончик.

— Не стоит путать ладона с гекконами, — заявил вновь без эмоций Джестер, — слишком разные категории.

— Вы мысли читаете? — ужаснулась я.

Уголок губ Джестера искривился слегка в усмешке:

— Можно обойтись без телепатии, когда у вас всё на лице написано.

— Всё? — нахмурилась я.

— Как минимум то, что я вам не нравлюсь, — ровно ответил Джестер. — Впрочем, вы мне тоже. Но это не имеет никакого отношения к делу. Заклинателей мало…

— А заклинательниц вообще нет, — вырвалось у меня.

— Есть. И это вы, — ответил он чуть мягче. — Первая за пять сотен лет. И это знаете, что значит?

— Что вы не знаете, что со мной делать, но что-то делать приходится? — поморщилась я, переступив с ноги на ногу от неловкости.