– Ей же всё равно уже не надо.

Платонов, ничего не говоря, дождался, пока по коридору со скрипом и постукиваниями подвезут специальную каталку из хозяйственной комнаты, подобрался к кровати со стороны окна, взялся за простыню и помог Ольге и санитарке переложить Бочкарёву.

Лидия Григорьевна смотрела, как мимо неё провезли укрытый с головой труп, потом подняла глаза на хирурга и спросила:

– Как вы думаете, молодой человек, а меня скоро так же вот?.. Повезут.

Виктор смутился. Слишком прямой вопрос для человека, вполне отдающего себе отчёт в том, что с ним происходит.

– Мы ещё поработаем… Чтоб не очень скоро, – невесело улыбнувшись, ответил Платонов. – А иначе зачем вообще всё это?

И он обвёл руками мрачное фойе.

– Зачем? Чтобы было, где… Потому что дома, как выяснилось, не вариант… Что с Вадиком? Вы же там ещё оставались, когда полиция приехала.

– Не могу сказать точно, чем всё кончится, но они увезли вашего сына с собой, – пожал плечами Виктор. – Хулиганские действия – повод побывать сегодня ночью в полиции.

Лидия Григорьевна вздохнула, отвернулась от Платонова и спросила, не поворачивая головы:

– Он всё рассказал?

Виктор замер, потом вернулся к Беляковой и уточнил:

– А что именно – всё?

Она молчала.

– Полицейский сумел разговорить Вадима, – осторожно произнёс Платонов. – В принципе, стало понятно, что он принял решение лечить вас при помощи какого-то доктора – к сожалению, не онколога, – и этот доктор внушил ему и вам то ли уважение, то ли слепую веру в чудо. И вы семь месяцев под его, если можно так выразиться, кураторством, получали какие-то препараты. Результатом их приёма, собственно, и стало…

Виктор не знал, чем закончить эту длинную, тяжёлую и казённую фразу. И так было понятно, что состояние Лидии Григорьевны далеко от идеального.

Санитарка протащила мимо них в хозяйственную комнату мешок с бельём. Платонов догадался, что оно из палаты умершей пациентки – это означало, что скоро туда принесут чистое, и можно будет перекладывать Белякову на её место.

Чтобы заполнить паузу, Виктор задал Лидии Григорьевне несколько стандартных вопросов для сбора анамнеза. Пациентка отвечала коротко и сухо, сообщая хирургу факты из биографии.

– Нет, гепатитов не было… Туберкулёзом не болела… Аллергия… Да, на цитрусовые… И ещё на анальгин, я им поэтому не пользуюсь давно, хотя он не помешал бы… Больничный? Да вы шутите, – ровным тоном, не выказывая удивления, говорила она. – Я на пенсии уже. Операции? Были. Лет двадцать назад пузырь желчный убрали. Не сказать, чтобы он мне чересчур мешал… Да, кесарево ещё. Вадим… Тяжело как-то с ним получилось в своё время, поздний ребёнок – это, знаете ли… С ним вообще всегда было тяжело.

– Почему?

– Ну как же, – Лидия Григорьевна повернулась, наконец-то, в сторону Виктора. – Я всю жизнь в школе. Директором не сразу, конечно, назначили. Учительствовала долго, но годы учёбы Вадика пришлись как раз на те времена, когда я стала завучем, а уже потом… Неуправляемый он какой-то был… Понимал, чей сын, прекрасно всё понимал… и пользовался, как хотел. Учителям дерзил. Уроки прогуливал. Я слишком поздно поняла, что он авторитет завоёвывал в классе. Шёл, так сказать, от негатива. В их возрасте это на «ура» проходит. Один раз, помню, доверили ему деньги собирать на ремонт. А кому ж ещё доверить – он к тому времени сыном директора был. Вадик на всю собранную сумму полкласса в кафе сводил, а когда настала пора деньги в бухгалтерию передавать… Ох, стыдно-то как было мне…

– Представляю, – хмыкнул тихонько Платонов.

– Не представляете, – сурово сказала Белякова. – Он всем сказал, что это мама куда-то их потратила по личной необходимости. А я ни сном, ни духом. И тут приходит ко мне делегация из родительского комитета – мол, уважаемый товарищ директор, и всё такое. Как я сумела выкрутиться и его не подставить – не вспомню толком. У меня будто свет в глазах выключили, я что-то наплела про коммунальные нужды школы, которые срочно надо было закрыть… Как меня не вывели на чистую воду прямо там, в коридоре моей квартиры, до сих пор удивляюсь. Достала из заначки всё, что было – не хватает. У соседки заняла, на следующий день в бухгалтерии под роспись рассчиталась…

– А Вадим? Сухим из воды вышел?

Лидия Григорьевна покачала головой.

– Для своего класса, для школы – конечно, – ответила она виноватым тоном, давая понять, что как мать поступить иначе она просто бы не смогла. – Но дома… У него был дрон. Такая штука, как вертолётик…

– Я знаю, – сказал Платонов; он сам хотел такую летающую штуку последние три года.

– …Ему отец подарил, одному из первых в городе, привёз из Сингапура на шестнадцатилетие, – продолжила Лидия Григорьевна. – Он с него фильмы всякие снимал, брал на природу с классом, когда выезды были в лес… Дорожил им сильно. Оно и понятно – это было, как они говорят, круто…