Эх, Кирилл Иванович, Кирилл Иванович… Наивный вы человек.

— А здесь кого хоронить будут? — мы уже шли в обратную сторону, к выходу, когда проходили мимо свежих могил у ограды, которые только-только закончили копать РКО-шники.

— Сивуха, Максим Олегович, бывший директор завода "Термопласт". Сегодня часам к семи соберется народу — тьма! Ну и бабуля какая-то, из Залинейного микрорайона, не помню фамилию…

Я только кивнул и подумал, что ночью мне сегодня дома спать не придется.

* * *

Рабочие штаны, кеды, брезентовая штормовка, перчатки, шапка — ночи нынче холодные… Всё необходимое я выкладывал на кровать, готовясь к ночной вылазке. Может быть, я всю ночь просижу на кладбище, как придурок, и подхватить простуду или воспаление легких будет настоящим подарком судьбы. В рюкзак отправилась маленькая фляжка коньяка, моток веревки, в карманы — диктофон, кастет и складной нож.

В эпоху смартфонов я бы еще и на видео что-то поснимать попытался, но здесь видеокамера — это из разряда фантастики. За сборами меня и застала Таисия.

— Гера! Ты дома? — я не слышал, как она входила в калитку. — Ничего, что я без приглашения?

— Заходи-заходи! Вообще — можешь не спрашивать, когда угодно. Просто — убегаю сейчас… — я разрывался между жгучим желанием разобраться с кладбищенским делом, довести такое многообещающее приключение до конца, и — возможностью побыть с Тасей еще какое-то время.

— А куда? — она склонила голову набок. А потом спохватилась, и всплеснула руками: — Ой, прости, я лезу не в свое дело?

Очень изящно у нее это получается! Я даже залюбовался на секунду, а потом подошел, обнял, и вдохнул чистый запах ее волос:

— Хочешь — скажу куда? Страшное дело, ей-Богу! Но интересно, сил никаких нет. Никогда не прощу себе, если не разберусь до конца.

Она посерьезнела:

— Нет, тогда не надо. Ты, главное, как вернешься — сразу ко мне зайди. Чтобы я не волновалась! Даже если это будет поздно ночью.

— Я, может, сразу на работу…

— Отговорки не принимаются! Я должна первая узнать, что мой мужчина вернулся с победой и принес голову дракона!

— Твой мужчина? — мои руки уже жили собственной жизнью, и, тело Таси явно отзывалось на ласку. — А ты, выходит, моя женщина?

— Ты что — против? Хм… Кажется — за! Всё, на этом всё, Гера! — Она отстранилась, слегка растрепанная, запыхавшаяся и до невозможности притягательная. — Дети ждут… Я вообще-то к тебе зашла, чтобы в баню напроситься с девчатами!

— Вот ключ от дома, вот — от бани, полотенца чистые — вот в этом шкафу…

— А код от сейфа? — хихикнула Тася.

— Сейфа нет, все деньги — в верхнем ящике стола, он ключом от шкафа открывается! — ответил ей в тон я. — А вот это твое "всё" — это насовсем всё или как?

— Это пока всё, — засмущалась она.

— А потом?

— А потом — не всё! Хватит меня в краску вгонять, я, между прочим, не железная! Пойду я от тебя!

Но не пошла. Наоборот — прильнула, чмокнула в щеку, выхватила ключи — и только потом упорхнула. Ну-у-у вот правда — хоть бери и женись! "Чего тебе еще, собака, надо?" — как говорил Иван Васильевич в легендарном фильме.

Надо, оказывается. На кладбище, например, переться среди ночи!

* * *

Сидя на холодной жестяной крыше заброшенного склада, который вплотную прилегал к кладбищенской ограде, я совершенно четко и ясно осознавал, что очень зря не взял с собой термос. Или водки. С другой стороны — термосы нынче были сплошь со стеклянными колбами, а водка — притупляет сознание и создает иллюзию тепла, расширяя, а затем сужая сосуды, так что, бахнув грамм пятьдесят, замерзнешь только хуже.

Глаза к темноте практически привыкли, ночь была лунная, и я отчетливо видел могилу бывшего директора «Термопласта» с временным металлическим памятником-тумбой, горой цветов и венков. Шумели ветви тополей, кричали ночные птицы. Сова до чертиков меня напугала, молчаливым призраком скользя во тьме меж стволов деревьев. Одинокая лампочка фонаря под аркой ворот качалась под ударам майских хрущей, которые атаковали плафон с угрюмой решительностью.

Я устроился за кирпичной трубой, пытаясь найти себе укрытие от ветра и кутаясь в штормовку. Выходило хреново — наверное, стоило надеть бушлат! У меня уже зуб на зуб не попадал, пришлось даже заняться аутотренингом, расслабляя поочередно каждую конечность усилием воли. Помогло ненадолго.

Наконец, ворота скрипнули. Послышались мужские голоса, в воздухе запахло махоркой, замелькали лучи налобных электрических фонарей.

— Здесь, недалеко от того генерала, — зычный голос принадлежал Большакову. — Филя, ты цветочки в сторону клади, потом как обычно — всё на места.