Шрифт:
Тосковал. Дико. Безумно. Не забыл. Врезалась мне под кожу, просочилась отравой в поры.
Качает отрицательно головой, словно отвечает на мой немой вопрос и у меня сносит тормоза.
Ее запах, который не перебить даже смрадом больнички и лекарствами, ведет от нее, но малышка не сдается, шепчет отчаянно:
— Я не отдам тебе своего мальчика, слышишь?! Я нужна своему сыну…
85
Не могу. Ловлю ее лицо, ласкаю, трогаю. Каждое — касание разряд в самое сердце. Пока я вел свою войну, моя маленькая Вишенка не сдавалась и боролась за всех нас.
За себя. За сына. За мою семью.
Многого она еще не знает. Не понимает. Рано. Очень рано, чтобы открыл карты. Убежит. Испугается.
Не могу себя контролировать, утыкаюсь носом в ее висок и вдыхаю ее запах. Вишня. Спелая. Сочная. Моя.
— Набегалась, Вишенка…
Вздрагивает. Слабая. Легкая. Почти невесомая. Ставшая тенью себя прежней…
— Я…
— Да, ты, маленькая…
Не могу удержаться, руки сами проскальзывают под тряпку, которая болтается на ней и большемерит на несколько размеров.
— Почему не пришла ко мне сразу же?
— Ты все… — хочет ответить, но белые зубки врезаются в губу, а я тяну прядки, заставляю свою жертву натянутся струной, хочу услышать от нее правду, пытаю лаской и пробую.
Дурею от ее вкуса, чуть горьковатого и отдающего лекарствами на языке.
— Что я?
— Хватит — умоляет уже, правда взгляд плывет, и я узнаю это выражение.
Хочет. Ее тело признает своего хозяина. Но моя крошка отчаянно сопротивляется.
— Ты… женился на другой… я… — глупая. Не женился, целую тонкую шею и кусаю слегка, хочу заклеймить, поставить свои метки на этом хрупком теле, чтобы были символами, что моя…
Немного теряю контроль, и Вишенка вскрикивает:
— Я решила, что не буду мешать… ай!
Ласкаю место укуса, скольжу языком к плечу. Черт. Это адовая пытка, которую я сам себе устроил.
— Прекрати! Хватит! Не смей меня трогать!
— Не было другой, Алина… не женился я… все ложь…
Смотрит мне в глаза и я читаю в этой светлой глади все, что чувствует.
— Я пришел за своим, Вишенка.
— Мой малыш…
— Мой сын. Алина. Мой, наш… Теперь я возьму свое по праву.
Чистая правда. Потом. Я расскажу тебе все, Вишенка, а пока не буду пугать, очень скоро ты найдешь свежие пулевые на моем теле и поймешь, что их не было раньше…
Накрываю ее губы. Почти на грани, все равно сдерживаюсь, чтобы не укусить, чтобы не сбросить тормоза, чтобы не засосать.
Трепещет. Не может скрыть своих чувств. Отвечает. Робко, не слишком умело, но я чувствую ее дыхание на своих руках и пальчики уже сами зарываются в мои волосы не оттягивают, а наоборот вцепляются и тянут на себя.
С трудом отлипаю от нее. Отрываюсь. Слишком слабая. Нельзя.
— Собирайся. Алина. Ты летишь со мной.
Разворачиваюсь и выхожу. Проверяю готовность. А затем вижу, как ко мне в сопровождении охраны выходит моя малышка.
Оказываюсь рядом с ней. Что-то не так. Бледность уже синевой отдает.
— Что с тобой?
Прикрывает глаза и падает. Хватаю Алину. При этом охранник, который так же хотел уберечь мою Вишенку от падения, отшатывается и бормочет извинения.
Видимо моя перекошенная рожа действует.
— Что с ней, черт возьми, происходит? Я эту больничку под снос отдам! — рычу зверем, меня успокаивает врач, понимаю, что с Алиной все куда серьезней, чем казалось.
— Господин Ставров, беременность явно протекала тяжело, а роды были с осложнениями, отсюда и у Владислава и Алины Вишневской проблемы. Но, к счастью, все обратимо, в нашей клинике…
Выхватываю имя. Имя моего сына.
— Владислав… Cына в честь деда назвала…
Смотрю на девушку в своих руках и понимаю, что в этой гребанной жизни мне повезло.
Не размыкаю рук до самого самолете. Просто не выпускаю Алину. И никто не решается сказать, чтобы отпустил.
Укладываю в кровать и заставляю себя отойти. Самолет набирает высоту. А я все пытаюсь прийти в себя. Уделала меня Алина Вишневская…
Никто не смог. Ни в одной схватке слабину не дал, а вот маленькая Вишенка обыграла меня по всем фронтам…
— Где я? — едва уловимый слабый голос заставляет отбросить мысли и ответить кратко:
— В моем самолете. Почему ты назвала моего сына Владиславом?