Поднимаю взгляд наверх и убеждаюсь в том, что Саша дома. Включила свет в гостиной, наверняка забралась на диван и лопает шоколадное печенье перед телевизором, хотя я предупреждал, что сразу её ждёт обед и только потом сладкое. Для приготовления супа с фрикадельками специально проснулся в шесть утра. Слава видеоурокам из Ютюба!

– Я не единственный родитель, Саши, - поясняю матери.
– Вернее не так, официально я ей никто. Армен Юрьевич только-только начал заниматься оформлением бумаг по установлению отцовства.

– Это ничего не значит, - твердит родительница.

– Для меня значит, прости. Я считаюсь с женщиной, которая вопреки всему… - делаю паузу, чтобы не сорваться и не выругаться вслух, – … воспроизвела на свет нашу дочь.

На улице поднимается сильный ветер и дождь теперь не моросит, а крупными каплями срывается с неба. Где-то в кармане вибрирует телефон, я достаю его и читаю сообщение от Сони.

«Меня уже выписали».

«Дождешься? Через полчаса заберу».

«Дождусь».

Слегка улыбаюсь и улавливаю мамин взгляд. Она смотрит на меня пронзительными карими глазами и… не может поверить в то, что обычная русская Соня может делать меня счастливым одним только своим сообщением? Может.

– Когда твоя дочь подрастёт, ты, возможно, хоть немного меня поймешь, - тихо произносит мама. – Прости меня, Амир, я действительно хотела как лучше. Отец строго-настрого запретил говорить тебе о том, что Соня беременна. Ты был таким юным и энергичным! Вспомни сколько у тебя энтузиазма было? Как быстро ты вывел компанию отца на отметку выше средней, а сейчас и вовсе на самый высокий уровень. Тебе было всего двадцать четыре - вся жизнь впереди. Мы не могли допустить того, чтобы всё, что тебя ждало, покатилось в пропасть. Сам подумай, получилось бы у тебя добиться того, что ты сейчас имеешь?

– Это были бы мои ошибки и мой выбор, - усмехаюсь я. – Ребёнок не погубил бы меня, мама.

– Нам было важно спасти тебя, - произносит родительница, вытирая слёзы. – Возможно, это к лучшему, что ты узнал о дочери будучи взрослым и состоятельным мужчиной.

Я поднимаюсь со скамейки намекая на то, что наш разговор окончен. Мать встает следом. Смотрит на окна моей квартиры и грустно улыбается.

– Карина говорила тебе о том, что хочет отменить помолвку?
– спрашиваю мать, вызывая службу такси.

– Глупая затея.

– Глупая или нет, покажет время. Если что, я уже купил ей билеты до Москвы. Захочешь попрощаться и поддержать Карину – проводи её. Думаю, твоей дочери важно, чтобы родная мать поняла и приняла её решение.

Такси приезжает достаточно быстро и останавливается прямо у подъезда. Открываю пассажирскую дверь, подаю маме руку и целую её в морщинистую щёку.

– Ты знаешь, что я всегда буду выполнять функции старшего сына, но в эту часть моей личной жизни, пожалуйста, не лезь.

Такси скрывается за поворотом, и я поднимаюсь в квартиру. Быстро переодевшись и не успев перекусить, мы с Сашей направляемся в больницу к Соне. Она уже собрала свои немногочисленные вещи и выглядит счастливой и довольной, только заметно исхудавшей. Тут же хочется её откормить до прежних размеров.

– Отвезешь нас домой? – спрашивает Соня, когда я подхватываю сумку.

Они с дочерью по-прежнему обнимаются и не могут наговориться.

– Домой это…?

– Домой это на Павлова, Амир.

Её слова как удар под дых. Я думал… Нет, я верил в то, что сейчас мы поедем ко мне и у меня было минимум три причины, почему Соня согласится.

– Все вещи Саши остались у меня в квартире. Мы могли бы пожить некоторое время вместе. До тех пор, пока не восстановишься после операции, - озвучиваю причину номер один.

– Это лишнее, - отводит взгляд в сторону. – До конца этой недели посижу на больничном, а потом сразу же на работу выйду. К тому же, из моей квартиры гораздо ближе добираться до школы.

И всё, чёрт побери. Никаких поблажек.

Я молча гружу вещи в багажник и подаю руку Соне, чтобы помочь забраться на пассажирское сиденье. Лечащий врач сказал исключить любые физические нагрузки в ближайшее время. Следом за Соней помогаю и Саше.

Сажусь за руль, веду автомобиль по нужному адресу и с каждым приближенным сантиметром чувствую, как в области сердца начинает болезненно щемить. Что это? Тоска? Уныние? Горечь? Неприятные ощущения, которые заставляют меня сбавить скорость, чтобы воображаемо побыть подольше наедине с девочками.