– Софи, скажи мне правду, умоляю, - мягко произносит он и опускает свою ладонь на мою руку. – Просто скажи, если это была случайная связь, ошибка, глупость... то мы всё забудем.

Он правда считает, что такое можно забыть? Переступить и как ни в чем не бывало идти дальше? Вместе, парой, планируя совместное будущее, свадьбу и детей… Если Миша никогда и не вспомнит о том, что было, то об этом всегда буду вспоминатья. Как о самой большой и самой искушенной ошибке. У меня ведь не было никаких шансов противостоять Амиру и чувствам к нему.

– Мне кажется, ты погорячился с решением, - отрицательно мотаю головой и пытаюсь отодвинуться от него подальше. – Прошло слишком мало времени после нашего последнего разговора, чтобы говорить о прощении. Ты пока не смирился, Миш.

Где-то давно в какой-то из интернет-статей я читала, что, узнав об измене человек проходит восемь стадий переживаний. Это шок, агрессия, ощущение отсутствия будущего, истощение… Кажется, Миша застрял на этапе стремления к исходной точке. На этом этапе хочется сделать так, чтобы все вернулось «на свои места». Кажется, что измена может быть не только прощена, но и забыта навсегда. Главное – чтобы я была рядом, чтобы все как раньше…

– Если тыегобоишься, просто дай мне знать, - произносит Миша.
– Я найду управу на Амира Рустамовича.

Он по-прежнему держит мою ладонь: нежно гладит её, а потом неторопливо подносит к губам и целует. Его движения плавные, уверенные, точные, словно он принял какое-то важное для себя решение. Решение бороться.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю его я.

Дверь в палату без стука отворяется.

Я не сразу привыкла к тому, что в больнице другие правила и привычки, но сейчас, на третий день своего пребывания здесь, даже не вздрагиваю. Думаю, что это медсестра, но, когда в дверном проёме появляется до боли знакомая фигура Амира, спина моментально покрывается липким потом. Только не это. Не сейчас. Не здесь. Мне кажется, сотрудники первой городской больницы и так косо на меня смотрят, особенно после вчерашнего, когда Миша задавал личные вопросы и повышал на меня голос. Шушуканье за спиной было мне обеспечено.

– Здравствуй, Соня, - произносит сухо Амир.

Он смотрит на мою руку, которую до сих пор отчаянно сжимает Миша. Затем мы встречаемся взглядами и его темный, и холодный заставляет меня скукожиться ещё больше. Почему-то именно в этот момент хочется раствориться и навсегда исчезнуть. Жаль только, что это не спасёт меня от накопившихся проблем и головной боли.

– Здравствуй, - с трудом отвечаю я.

– Амир, Вы разве не видите, что мы разговариваем? – вмешивается Миша.

– Разговор окончен, - дерзко отвечает Сабитов и закрывает за собой двери.

Атмосфера в палате накаляется. Кажется, что лишний жест или шорох подорвут здесь всё к чертям собачим.

Я поднимаюсь с постели, сую ноги в тапочки и отхожу в сторону. Действую нервно и скорее механически – ставлю букет цветов, принесенных Мишей в обрезанную пластиковую бутылку из-под питьевой воды. Вчера я сделала себе три такие «вазы».

– Ошибочка вышла, - парирует мой бывший жених и тоже поднимается с постели уверенной походкой направляясь в сторону Амира. – Разговор не окончен, потому что мы с Софией только начали.

Что он делает? Что он, чёрт возьми, делает? Зачем провоцирует на конфликт? Амир профессионально занимался боксом: один его удар и он сломает Мише челюсть. А я не хочу этого. Не хочу, чтобы кому-то было больно, и кто-то страдал. Но выйти втроём сухими из воды никак не получается.

«Сама… Ты сама заварила эту кашу», - шепчет внутренний голос.

Набираю полную «вазу» воды и ставлю в неё цветы. Освободив руки не знаю, чем занять себя, чтобы не нервничать. Прогнать обоих, чтобы не устраивали здесь разборки? Этим я сделаю только хуже, потому что, если Амир и Миша окажутся на улице, я не смогу контролировать конфликт между ними. И… кто знает, как сильно они могут навредить друг другу.

– Как начали, так и закончили, - отвечает Амир, приближаясь к Мише.

Он выше его на полголовы. И шире в плечах. Он знает, как наносить удары так, чтобы тут же отправить соперника в нокаут. Миша не любит решать конфликты кулаками и его основное оружие: уступчивость и вежливость, которые невовремя куда-то сейчас подевались.

– Да пошёл ты...

– Что ты сейчас сказал? – произносит сквозь зубы Амир и хватает Мишу за голубую рубашку.

Мне становится страшно, как никогда и паника моментально окутывает тело. Не приемлю насилия в любом его проявлении и не хочу, чтобы из-за меня кто-то из мужчин пострадал.

– Прекратите! – вырывается из меня. – Амир, отпусти!

Он не слышит и продолжает сверлить Мишу своим диким взглядом. Свободная рука напрягается, пальцы сжимаются в кулаки.

– Пожалуйста! Не нужно устраивать разборки в стенах больницы.

Сабитов резко отпускает Мишу и тот, едва очутившись на земле, пошатывается. Поправляет смятый воротник, проводит пятерней по светлым взъерошенным волосам и обходит Сабитова, направляясь к двери. На секунду останавливается в проёме и смотрит на меня с легкой полуулыбкой, застывшей на губах. Он совсем не испугался.