— Что ты видела? — спрашиваю я, чувствуя, как во рту пересохло.

Взгляд девушки становится отсутствующим, когда она говорит:

— Вокруг человека шевелилась темнота. Она сгущалась и наконец превратилась в скелеты людей, которые тянули к человеку руки. Глаза во мраке горели красным. Челюсти стучали. Ломались кости. А скелеты толкались вперёд.

У меня приоткрывается рот, пока Габи всё это произносит, а потом она делает шумный выдох, словно возвращаясь к реальности, и, сосредоточив на мне взгляд, добавляет:

— Я сказала Коди об этом видении, и он был… огорчён. Я не стала задавать вопросов.

— Зря, — откликаюсь я. — Если бы ты это сделала, он ответил бы сразу же. Есть вещи, которые о людях знают все, так что это не тайна.

Землянка подозрительно прищуривается, но так ничего и не говорит, поэтому я рассказываю:

— Коди ещё на планете очень много учился, чтобы в будущем стать таким же, как его отец, — космонавтом, который помогал в создании космических лифтов.

— Лестница в небеса, — шепчет Габриэлла, неотрывно глядя на меня, и я мои брови ползут вверх.

— Знаешь, что это?

Землянка произносит неуверенно:

— Я слышала о ней.

Будь на её месте кто-то другой, я бы ядовито усмехнулся такой неправдоподобной лжи. Но это землянка. Если она не захочет, то ни слова не скажет о том, как живут на планете. Я могу напирать, но цели не добьюсь, и мы всё равно ничего не узнаем о землянах. Настоящих землянах. Поэтому я продолжаю:

— Отец Коди принимал участие в переселении людей, и когда Лестница в небеса начала пылать… — Я намеренно говорю медленнее, наблюдая за испуганными глазами Габриэллы, пытаясь понять, не зашёл ли я слишком далеко, — … он сорвался.

Лицо Габи бледнеет, но она всё так же неотрывно смотрит на меня, вслушиваясь в каждое слово.

— Люди горели в огне…

Пауза, и Габи тихо выдыхает сквозь приоткрытые губы.

— Отец тоже не выжил.

Дыхание девушки замирает, а на глаза наворачиваются слёзы.

— Коди переселился на Тальпу со своей матерью. Больше родных у него не осталось.

Габриэлла сглатывает и спрашивает очень тихо:

— У многих такие ужасные судьбы?

Я пристально смотрю на неё, пытаясь принять решение, могу ли быть в этом вопросе до конца честным.

Наверняка сомнения отражаются на моём лице, но я вдруг забываю о внутреннем монологе, когда землянка тянется ко мне и решительно берёт меня за руку.

Я смотрю на неё широко распахнутыми глазами, однако даже не успеваю собраться с мыслями, чтобы произнести нечто подходящее.

— Скажи мне правду, — просит она. — Я должна понять… Понять границы ужаса, который вы воспринимаете как привычные обстоятельства.

В её ярко-зелёных глазах сейчас едва ли заметны оранжевые вкрапления: зрачки такие огромные и тёмные, что можно подумать, будто девушка увидела самый желаемый фрукт во Вселенной… или же напугана до смерти…

— Думаю, ты до конца не понимаешь, о чём просишь, — признаюсь я, потому что это правильно.

— Понимаю, — упорствует Габи, не отводя взгляд. — Скажи.

Я делаю тяжёлый выдох и всё-таки говорю правду:

— История Коди — далеко не самая страшная.

Девушка отпускает мою руку и отодвигается, словно слова толкнули её в грудь, но не теряет самообладания и смотрит на меня всё так же прямо.

— Он потерял отца, — продолжаю я, — но миллионы потеряли свои семьи полностью. Коди нашёл работу, смог обеспечить маме дом в безопасном месте. А кто-то… — «Дэн, осторожно!» — предупреждает внутренний голос, но я игнорирую его: — Кто-то. Вообще. Не попал. На станцию.

В глазах Габи отражается понимание. Девушка открывает рот, а затем снова закрывает, и так несколько раз, а потом вновь прячет взгляд.

Меня буквально тянет узнать, откуда она, почему осталась на Земле, есть ли у неё семья, как получилось, что девушка оказалась здесь, кто ждёт её дома, но… это невозможно, и я молчу.

Спустя несколько долгих минут Габриэлла говорит очень тихо, не глядя на меня:

— Расскажи, как происходило переселение.

Сегодня день, полный неожиданностей. И все они связаны с землянкой.

— Ты не готова, — отрезаю я.

— Ты ведь не будешь говорить это в ответ на каждый мой вопрос? — мягко упрекает девушка, но пристально смотрит на меня, думая, будто так ей удастся меня уговорить.

— Ты не готова, Габриэлла, — настаиваю я. — Тебе это не нужно, поверь. По крайней мере сейчас.

Возможно, она способна узнавать то, что ей важно, и по взгляду. Плевать. Я искренен с ней и скрывать нечего.

Замечаю тот момент, когда её взгляд гаснет: зрачки резко уменьшаются, словно в глаза посветили фонариком.