Капитан усмехнулся, все как в жизни: чуть вправо, чуть влево – и уже не колея…

«Никакого баланса, – подумал Капитан. – Все достигается упражнением, методом тыка, ну или договариваться надо. Где срединная точка между «весело – грустно», «много – мало», «есть – нет»?.. Как обнаружить и почувствовать, что это именно она – серединка? Когда тебе хорошо? Покойно? Когда уходит тревога? Как? Станет холодно – подкочегарим, станет тепло – подстудим.»

Найдя такой простой выход, он впал в состояние, когда ты не спишь, а кемаришь, разомлевши после холода в тепле. И разве можно назвать сном то состояние, когда остаешься настороже и не теряешь реальности… Впрочем, глядя на сгорбившуюся фигуру Капитана, примостившегося на самодельной табуреточке для хозяйственных нужд, расслабленного, с опущенной головой, руками, безвольно лежавшими на коленях, могло показаться, что он спит или дремлет. Но ничего этого не было и в помине, просто Капитану в такой позе было удобно вспоминать.

…Он хорошо запомнил день, когда спускали на воду паром-ледокол «Байкал» – 17 июня 1899 года. Накануне в Лиственничном появились в большом количестве жандармы и военные. Они обходили дом за домом, осматривали казенные строения, проверяли всех жильцов приморского поселка, вели разговоры с владельцами трактиров, гостиниц, встречались с управляющими пароходных компаний.

Ожидалось большое стечение народа, приезд высокого начальства – спуск первого российского ледокола был событием далеко не местного значения. И не дай бог, объявятся агитаторы и нигилисты-бомбометатели! Спаси и помилуй!

За день до события прибыл сам иркутский военный генерал-губернатор Горемыкин. Он тоже старался поспеть всюду и лично убедиться в готовности к торжественному событию.

Паром-ледокол «Байкал» стоял на стапеле и возвышался своим гигантским корпусом над всем. Казалось, он заслонял собой противоположный берег!

Корабль был красив и притягивал взоры. Этим не преминули воспользоваться местные фотографы: желающих снимали на фоне стапелей, Хамар-Дабана, сияющего своими белоснежными шапками, Ангары, Шаман-Камня, а потом предлагали карточки к продаже…

Громадина парома-ледокола, этого воителя со льдами, покоилась на специальных санках-салазках, которые, в свою очередь, стояли на скате, по которому размазали три тысячи пудов сала.

«Байкал» не мог видеть себя со стороны или своего отражения в прозрачных водах Лиственничной бухты, но по восторженным лицам, улыбкам и хорошему настроению понимал, им не просто гордятся, но искренне восхищаются.

Около ледокола, который вот-вот должены были спустить на воду, сновало множество людей и среди них, конечно, дети: городских, которые приехали вместе с родителями из Иркутска, местных, для которых паром-ледокол был своим, здешним… Вот они-то, знакомые с тем, как рождался исполин, веселились беззаботнее всех, шныряя чуть ли не под самым брюхом корабля.

И хотя охрана постоянно отгоняла их от опасной близости, разве за всеми уследишь? Востроносенькая, кареглазая девчушка, засмотревшись на этого морского циклопа из дерева и стали, пропустила сигнал к спуску и, когда корабль двинулся на своих салазках в море, зацепилась за что-то платьицем, и ее потащило в воду.

Все взоры были направлены на паром-ледокол, все смотрели вверх, на громадину, которая медленно уходила на встречу с Байкалом. Салазки тащили ребенка, еще мгновение – и беды не избежать. Сама девчонка от ужаса, казалось, проглотила язык, не кричала и не пыталась освободиться…

Капитан уже и сам не помнил, как и почему он оказался рядом, какая сила выбросила его туда, где вот-вот должна была произойти страшная трагедия. Все происходило в какие-то секунды. Подскочил и что было силы вцепился в девчонку… Салазки продолжали тащить и уже у самого уреза воды, вырвав кусок ткани, ушли в воду…

Конец ознакомительного фрагмента.