— Есть, — успокоил меня генерал. — И баржи, и двухсотметровые крейсера. Эта техника, которой ты баржу распилил, бронированный корпус военного корабля разрежет?

— Думаю, что разрежет, — я изобразил ножницы пальцами. — Пробовать надо. Я похожей техникой каменную чашу разрезал, в ладонь толщиной, а вот бетонные блоки крошатся и ломаются.

— Попросим генерала Осташкина, чтобы организовал, — кивнул он. — И нам ещё нужно будет поговорить насчёт твоей поездки в Германию. Если будет возможно, то силу не сдерживай, чтобы удивить великих мастеров, но показывай, словно делаешь это легко и непринуждённо. Ну и секреты не раскрывай. Есть у тебя такой недостаток, разбрасываться сильными умениями и техниками.

Последнее генерал Руднев произнёс с укоризной. Я спорить не стал, так как Геннадий Сергеевич говорил то же самое. Причём каждый раз, когда приезжал, напоминал, чтобы при встрече с великими мастерами говорил меньше, а слушал больше. Лучше было с ними вообще не обсуждать тему силы и всего прочего, если не хочешь, чтобы они использовали твои же секреты против тебя.

Что касается встречи с Высокой комиссией то, это было утомительное занятие. Сначала меня застали врасплох, в том смысле, что когда вошёл в здание, то меня встретили аплодисментами. Не люблю подобное, поэтому и растерялся, не зная, как реагировать. Затем шли поздравления. Гости, большую часть которых я знал, подходили, чтобы пожать руку, поздравить с обретением великой силы. Все без исключения приглашали в гости и спрашивали, не собираюсь ли я по этому поводу организовать какое-нибудь мероприятие, например, в просторном доме Наумовых.

Наводя порядок, проведение комиссии взял в свои руки великий князь Разумовский. Он сегодня выглядел довольным, словно кто-то из его приближённых стал великим мастером. Но надо отдать ему должное, высоких гостей он быстро организовал, провёл в зал с большим овальным столом и проследил, чтобы все поставили подписи под документом, выполненным в виде свитка. Подводя итог, документ скрепили двумя печатями Елена Алексеевна и Николай Иванович. Выглядело красиво, когда вокруг них собрались князья и министры, а супруга покойного императора неспешно плавила над свечкой сургуч, аккуратно нанося его на бумагу, а Николай прижимал печатями так, чтобы через них прошёл особый шнурок. Затем мне торжественно вручили грамоту с теми же печатями, подтверждающую, что Кузьма Матчин перед лицом Высокой комиссии доказал силу Великого мастера. Надо будет у Геннадия Сергеевича спросить, есть ли у него такая же.

После торжественной части мероприятия у меня состоялось несколько приватных разговоров с князьями, поставившими подписи под документом. В основном ничего особого они не говорили, поздравляли, желали легко пройти встречу с великими мастерами в Германии, и всё. Поэтому я и говорил, что мероприятие выдалось скорее утомительным, чем интересным. Одним из последних на приватный разговор явился Разумовский. В отличие от младшего брата, покойного императора, он был высок ростом и выглядел гораздо мужественнее. Думаю, стань он императором, многие события в стране развивались бы совсем по-другому.

Разумовский вошёл в комнату с пухлой пластиковой папкой под мышкой, бутылкой вина и парой бокалов.

— Знаю, что полиция эту информацию скрывает, — Разумовский положил на стол папку. — Здесь вся информация по напавшим на твой дом. Не хотят они ещё больше накалять обстановку, но я считаю, что нужно знать, кто решил в ту ночь выслужиться перед великим князем Воронцовым.

Он сорвал бумажную этикетку с горлышка бутылки и придирчиво осмотрел воск, заливающий пробку. Потёр его пальцем, надавил сильнее, кроша и высыпая на стол. Протянув ниточку силы к пробке, с щелчком вытащил её.

— Ведь все знали, что это преступление, и к чему оно приведёт, — сказал он, наливая в бокалы бордовое вино.

— А имена тех, кто напал на императорский поезд? — спросил я, стараясь, чтобы в голосе не проскользнули язвительные нотки.

— Там, — его этот вопрос ничуть не смутил. — Последние листы. В основном наёмники из Польши, которых нашёл Пётр Шадурский. Он же договаривался со Старицким, организовывая нападение на Зимний дворец. Прямых доказательств нет, а все посредники, кто хоть как-то был замешан в этом деле, давно мертвы.

— Это тот самый род польского происхождения, который живёт на западной границе России? — уточнил я.

— Они самые, — кивнул князь. — Зарабатывают на всём, до чего могут дотянуться. Чем больше в стране хаоса, тем им лучше. Никак не дождутся, когда западная окраина перейдёт под контроль Польши.

Если я правильно понимаю, поляки сначала поработали на Разумовского, а потом на его брата. Интересно, обещали ли им долю рынка лекарств, которую занимают Наумовы? И что с ними делать?

— Можешь сдать их Рудневу, — сказал Разумовский, словно прочитав мои мысли. — Он долго под их род копает, но зацепиться не может. Давно стоило их прижать, чтобы не наглели.

Он наверняка ведь специально их сдаёт, чтобы я папку на столе не оставил. Брать её у меня никакого желания не было.

— Знаете, зачем Воронцов всё это затеял? — спросил я, косясь на второй бокал. Разумовскому, судя по всему, это вино нравилось, так как он успел осушить свой бокал и наполнил его второй раз. — Зачем ему могла понадобиться смерть племянниц?

— О, тут я теряюсь в догадках, — сказал он задумчиво. Мне показалось, что не лукавил, а действительно не знал. — Николай очень любит сестёр и это отличный рычаг давления на него. Он парень с характером, хотя на первый взгляд и не скажешь. Пройдёт лет десять, и он будет крепко держать власть в своих руках, отстранив любимого дядю от большой политики. У них совершенно разные взгляды на то, что хорошо для Российской Империи, а что плохо. В какой-то момент противостояние приведёт к маленькой войне и всё закончится так же, как с Иваном. Александр как зверь, почувствовавший вкус крови, уже не способен на компромиссы. Если попытаться ответить на твой вопрос, то я думаю, что он пытается сократить количество претендентов на трон.