Дождь продолжал моросить, мерзкие крохотные капли, солоноватые от близости океана, так и норовили проникнуть в любую доступную щёлку, холодный воздух неприятно холодил и без того замёрзшие мокрые щеки.

Пятёрка бойцов держала полицейских на прицеле, крохотные красные пятнышки скакали туда-сюда по одежде.

— Отвратная погода, — Лори, не обращая внимания на нацеленное оружие, посмотрел на небо, поёжился, включил подогрев, натянул перчатки, — этот город окончательно испортился.

— Никак старший приехал, — Корсаков кивнул на автомобиль, выруливающий на подъездную дорожку. Оттуда выскочил крепко сложенный молодой человек, ринулся в дом. — Это ведь он только что на Синей улице бордель чуть не разгромил? Опять на него жалобы с утра будут, и опять папаша его отмажет, вот увидишь. Подумаешь, пятый советник Гомеш, большая шишка. Девчонку жалко, но эти сволочи нас ни во что не ставят.

— Попридержи язык, а то тут долго не продержишься. Если сам захочешь перевестись в Нижний город, или на свободные территории, так лейтенанту и скажи, — Лори залез на свой байк, активировал шлем. — Поехали отсюда, это теперь не наше дело.

Парень в военной форме, которая подчёркивала бугрящиеся мускулы, вбежал в дом, чуть не вырвав двухсоткилограммовую дверь с корнем, бросился к отцу, но вовремя притормозил от замораживающего взгляда.

— Ты где был? — советник Гомеш отступил на шаг от маленького сына.

— Что с Ми? Она жива?

— Да. Я задал тебе вопрос.

— На службе задержался, подчинённые опять вместо дежурства по шлюхам пошли, пришлось наказать, — старший сын встал рядом с отцом, кивнул на брата. — Это он виноват? Узнали, кто напал?

— Внешние камеры не работали, их вырубили дистанционно, на внутренних всё есть, посмотришь потом.

— Это он виноват, я уверен. Это ты виноват, ублюдок! — изо рта старшего вылетела капелька слюны. — Мразь приблудная, если с Ми что-то случится, я тебя своими руками придушу, desgracado.

Мальчик съёжился ещё больше, стараясь вжаться в дощатые панели.

— Оставь его, Эйтор, он не виноват, — холодно сказал советник. — Объясни, почему он говорит, что искали тебя?

— Чушь, — Эйтор негодующе махнул рукой. — Этот проклятый filho da puta выдумывает.

— Да? — Гомеш усмехнулся. — Ублюдок, как ты любишь его называть, спас твою сестру, если не он, убийцы бы с ней расправились. Фефо!

Эйтор испуганно вздрогнул, помощник советника появился как всегда — словно из ниоткуда.

— Выяснили, кто это?

— Уверенности нет, но скорее всего — со Свободных территорий, я уже запросил наших информаторов. Нападавшим помогал кто-то из прислуги, охранный периметр не нарушен, они вошли через заднюю дверь, знали код и настройки сканеров. На камерах стандартные подменные лица, голоса искажены, отпечатков нет, зато у нас есть образцы ДНК — тело выгорело изнутри, но частички кожи остались.

— Хорошо, занимайся, результаты мне нужны сегодня. И порасспроси Эйтора. Я разрешаю.

— Так и сделаю, — Рафаэль улыбнулся, его шрам собрался в уродливое бугристое пятно, а старший сын окончательно упал духом. — Служба контроля будет через минуту. Мы не можем им помешать.

— Закон един для всех, — Гомеш наклонился к мальчику. — Паулу, посмотри на меня. Всё хорошо. Ты вёл себя правильно.

Мальчик вздрогнул, отец настолько редко его хвалил, что можно было по пальцам пересчитать. На одной руке, и то остались бы лишние. И насчёт того, что всё хорошо, он был совершенно не уверен.

В холл не торопясь вошёл седой старик в очень дорогом костюме и не менее дорогих ботинках, с тускло-металлической тростью и кожаной папкой, сверкнул золотой оправой очков. Казалось, дождь снаружи специально обошёл его стороной, равно как и грязь на дорожке — идеально вычищенные ботинки сияли. Тонкий крючковатый нос чуть подрагивал, на кровь старик взглянул равнодушно и мельком, а на обожжённое тело — очень внимательно.

— Ola, Матеуш, — он протянул руку советнику, тот крепко её пожал. — Я решил приехать сам.

— Ценю это, Эл.

— Ещё как ценишь, — старик усмехнулся. — Ну что, где наш герой?

Не дожидаясь ответа, легко, словно ему было лет двадцать, присел рядом с Паулу на корточки, порылся в кармане.

— Протяни руку, сынок. Левую, ладошкой вверх. Сожми кулак. Вот так, молодец. Сколько лет?

— Шесть, почти семь, — Гомеш усмехнулся. — А то ты не знаешь.

— Я думал, уже восемь, так поджечь негодяя — не каждое пробуждение силы способно, — Элайя встал, увлекая мальчика за собой. — Утрясём формальности. Его мать не появлялась?