– Лиз, – вздыхает Соня тягостно, пока я всхлипываю и утираю слезы. – Они не захотят с нами разговаривать. Ты же сама видела… Мамино влияние пока еще слишком сильно. Они считают, что мы демоницы. Ушли из дома, ударились в блуд, опорочили честь семьи, предали все святое… Что там еще?

Я, может, и хотела бы на эмоциях добавить что-то столь же ядовитое по интонациям, как у сестры, потому что тема для нас действительно болезненная, но в этот момент начинает звонить ее телефон.

– Ой, черт! Сашка же ждет! – спохватывается, не глядя на экран. – А поедем с нами, Лиз? Мы у Фили собираемся. Небольшой компанией. Без Протасовой!

– Да… Лия мне говорила сегодня. Тоже звала. Но я что-то не знаю… Там ведь может быть Чарушин, – предполагаю и тут же заливаюсь жаром.

– Не может быть, а будет!

«Ты все еще моя, Дикарка…»

– Тогда не стоит, – выталкиваю, преодолевая подспудное желание его увидеть.

Сердце уже сбивается с ритма. Выбирает какой-то безумный режим, контроль над которым я не несу. Остро так врезается, будто исколотый стеклянный булыжник. Ощущается так же увесисто.

– Едем, Лиз, – настаивает вдруг Сонька. – Едем, едем… – и уже бежит к моему шкафу. Распахнув дверцу, прикладывает к уху телефон. – Алло, Саш, подожди пять минут буквально… Да… Лиза с нами поедет… Угу… Давай.

– Да ну, Сонь… Мне неудобно, – возражаю уже совсем нерешительно. – Саша хочет побыть с тобой. Я не хочу вам мешать. Ты не обязана меня таскать за собой!

– Никого я не таскаю! – возражает горячо. Выхватывая из шкафа коралловое платье, которое я совсем недавно купила, присвистывает. – То, что надо! Надевай!

Дальнейшее напоминает ускоренную перемотку какого-то фильма. Я скидываю домашний костюм, натягиваю белье и платье, распускаю волосы – тугая коса на мокрые пряди работает как укладка, прохожусь тушью по ресницам, душусь парфюмом, который совсем недавно купила. И вот мы уже сбегаем вниз по лестнице.

У Фильфиневича я, естественно, снова прихожу в предельно взбудораженное состояние, хоть Чарушина нигде и не видно.

«Зачем я здесь?» – сама у себя спрашиваю.

И боюсь отвечать. Боюсь нести ответственность за уже принятое решение. Легче стартовать вслепую.

– Привет! – радуется при виде меня Лия.

Я тоже улыбаюсь. Позавчера мы ходили вместе в кафе и, несмотря на мои бесконечные внутренние переживания, хорошо провели время. Она нравится мне все больше.

– Привет! – отзываюсь, прежде чем сесть рядом с ней на диван.

Фильфиневич, Шатохин и Саша собрались за барной стойкой. Сонька сразу по приезду ускакала в туалет. Оглядываюсь, чтобы еще раз убедиться: больше никого нет.

– Нет. На хрен. Сегодня никакого алкоголя, – долетает до нас грубоватый голос Тохи. – У меня полный детокс: без бухла, без ГМО, без баб...

– А бабы тут при чем? – недоумевает Сашка.

– Заебался. В прямом смысле.

Мы с Лией переглядываемся и краснеем, а парни, конечно же, гогочут.

– Да, с твоими темпами неудивительно, – заключает Филя. – Марафонец, бля.

– Завидуй молча. Сигу лучше дай.

– Ты ж неделю назад бросал. Да и детокс, сука…

– Дай сигу.

Пока парни препираются и подшучивают друг над другом, возвращается Сонька. А потом заваливает еще человек десять наших общих знакомых. Только Чарушин так и не появляется.

Прошла почти неделя с той самой встречи, которая лишила меня остатков равновесия. Почему он не приходит? Где пропадает? Чем занимается?

– В курсе, почему Протасовой нет? – шепчет Лия мне на ухо, когда все присутствующие рассыпаются по залу небольшими компашками, а мы снова остаемся на диване вдвоем.

– Нет. Соня лишь сказала, что ее точно не будет, – говорю нейтральным тоном.

Да, Вика мне очень неприятна, но я стараюсь глушить эти чувства. В конце концов, она мне ничего плохого не сделала. Ревность – моя проблема.

– Бортанули ее, – делится Лия. – Прямым текстом на хрен.

– Кто именно? Почему?

– Твой Чарушин. А почему – никто не знает. Но именно он сделал ее персоной нон грата.

От шока я даже упускаю то, как Лия называет Артема моим. Я просто не представляю ситуации, в которой он способен оскорбить девушку.

«Ты же уже сосала мой член, охотно глотала мою сперму и была от этого, блядь, счастлива…»

Кроме меня, конечно. Или он теперь со всеми такой?