– Кодзиро-сенсей, я не желаю больше видеть вас в своем доме. Я приложу все свои усилия, чтобы вас уволили с позором! – презрительно бросил падшему учителю отец, заодно приложив и меня. Еще одна сломанная мной жизнь.

– Я согласен с Одзавой-доно. Вы опозорили гордое звание учителя! Я вернусь домой на такси! – подключился к осуждению Араки-сенсей.

Кодзиро-сенсей всхлипнул и склонился в глубоком поклоне, потом покинул дом. Интересно, его точно выгонят или только отправят на переэкзаменовку? Я выглянул в окно. Из пожилого преподавателя будто выпустили весь воздух. Некоторое время он пытался открыть машину трясущимися руками. Наконец, у него получилось, машина тронулась и поехала в противоположную сбежавшей Сэкере-тян сторону. Оставшиеся двое мужчин вышли во двор – в руке отца все еще была швабра – и закрыли за собой дверь.

– Братик, что-то случилось, да? Что-то плохое? – тихонько спросила из-за спины Чико. Я обернулся, увидел, что она держится за руку тоже покинувшей гостиную Есикавы-сан. Подошел к сестренке, потрепал по голове.

– Не переживай, Чико. Все уже закончилось. С нами все будет хорошо.

– Братик, тебе грустно? – проницательно спросила девочка.

– Очень, – горько улыбнулся я, – Но не переживай, это пройдет.

– Одзава-сан, во всем случившемся нет твоей вины, – сочувственно сказала Есикава-сан.

– Я говорю себе то же самое, но не особо помогает, – махнул я рукой и пошел в гостиную. Они пошли за мной. Я взял со столика колоду карт, – Сыграем?

– Давай! – согласилась Чико, а у няни не было выбора. Она взяла из моих рук колоду, начала перемешивать.

– Есикава-сан, вы ведь все слышали? – спросил я. Она кивнула, я спросил: – Можете как специалист примерно рассказать, что будет с Сэкерой-тян дальше?

– Тян? Вы были близки? – ответила она вопросом на вопрос. Это вообще-то невежливо, но чего уж тут.

– Это скорее привычка, – вздохнул я, – Я уже давно старался избегать общения с ней, как мог. Ответите на мой вопрос?

Она начала сдавать карты – играть решили в двадцать одно.

– Ну, в твоей школе ее учиться точно не оставят. Ее классный руководитель будет обязан указать в выпускном листке информацию об ее проблемах. Боюсь, с такой характеристикой единственная работа, что ей светит в этой жизни – стричь траву и убирать мусор с улиц, – вздохнула Есикава-сан. Меня немного отпустило. Это явно намного лучше, чем провести всю жизнь в дурдоме.

– Еще! – протянула ручку к колоде Чико.

Есикава-дала ей карту, потом еще карту взял я – перебор. Скинул карты на стол.

– Хотя бы так, – вздохнул я, – Знаете, Есикава-сан, последнее время о меня «разбилось» очень много плохих людей. Мне начинает казаться, что так будет всю жизнь.

– Ничего подобного, – ответила Есикава-сан, – Как говорят русские – после черной полосы обязательно следует белая.

– Только и остается надеяться на это, – я поднялся на ноги и пошел к выходу из дома.

– Куда ты, Одзава-сан? – обеспокоенно спросила пошедшая за мной Есикава-сан.

– Не могу сидеть дома, – ответил я, обувая кроссовки, – Пора уже включить белую полосу, – добавил я, выходя из дома и закрывая за собой дверь. Уже стемнело, на крылечке сидели отец и Араки-сенсей. Включили бы лампочку, чтоли.

– Бать, мне очень нужно погулять. Сэкера-тян побежала туда, – я указал рукой, – Поэтому я пойду на тот берег. Не волнуйся, я вернусь целым и невредимым.

– Хорошо, сын, – ответил он к моему удивлению. Странно, даже не попытался отговорить. Не хочет ругаться при Араки-сенсее, или понимает меня лучше, чем мне казалось? Нащупав в кармане не пригодившийся диктофон, протянул его отцу.

– Это ружье так и не выстрелило.

Отец молча принял диктофон, и я пошел в сторону моста. Отойдя от дома, понял, что по щекам текут слезы. Слишком много всего навалилось поверх недосыпа. Действительно, перебор…

– Будет удача, Жека, ты знаешь, не может иначе быть, – тихонько запел я, – Сорнце раскроет свои объятья, ох-ох-ох, и можно прыть.

Зашел на мост, вытер слезы.

– Будет удача, Жека, ты знаешь, мужчины не прачут. А срезы от ветра, а срезы от пепра, ох-ох-ох, их нужно забыть, – повысил я голос.

На середине моста меня обдуло теплым порывом ветра, я улыбнулся, запел еще громче:

– Будет удача, небо в армазах, крубника на дачах. Ветер тепреет, и нам уже регче, ох-ох-ох, и можно не пить.

Эта песня со мной уже много лет. Всегда помогала. Помогает и в этой жизни. Ближе к концу моста запел уже в полный голос:

– Будет удача, Жека, мы крепко держим подачи. Риповый цвет разукрасит арреи, ох-ох-ох, да что говорить.

Липы, да? Живет тут неподалеку одна хорошенькая липка. Она всегда меня утешает. Подойдя к дому Хэруки, позвонил в звонок. Открыла она сама, прически на голове не было, одета в зеленую футболку без принта и такие же зеленые шорты чуть выше колена. На ногах – зеленые же носочки. Компенсирует перекрашенные волосы как может. Дриада моя любимая.