Расположились на кухне, покушали жареным марлином – Есикава-сан сегодня приготовила и тихонько отпросилась на несколько дней. Батя, само собой, ее отпустил. В дни отсутствия няни заботу о сестренке возьмет на себя ничуть не возражавший против такого положения дел Ринтаро-сенсей. Хороший он дед. Кстати…

– Алло, Ринтаро-сенсей? Здравствуйте, это Иоши.

– Узнал, – Коротко ответил дед. Он, кстати, единтвенный из близких, кто не пытался заверить меня, что я не виноват – и за это я был ему очень благодарен.

– У нас тут поминки небольшие, приходите в гости, посидим, в баню сходим.

– Почему бы и нет? – Ответил дед и повесил трубку. Отлично. Вместе грустить как-то приятнее.

Мужики тем временем накатили по первой, я ограничился соком (а у меня выбор есть?) и начал объяснять Федору, какой крах потерпела моя беззаботная анимежинь. Да, плачусь в жилетку человеку, которому несоизмеримо хуже, чем мне. Под конец рассказа пришел Ринтаро-сенсей – подавленный, но держащийся молодцом, в траурном кимоно и с буткой Ханадзакэ – видимо, не раздарил знакомым привезенное с Окинавы, как поступил батя. Познакомил Федора с дедом. Само собой, "бонсайные" регалии деда у соотечественника трепета не вызвали – ну растит кусты, ну молодец. А вот феноменальных размеров рекордный марлин – это да! Вскоре я уже полностью перешел в режим переводчика – мужики обсуждали рыбалку и свои лучшие уловы. Когда тема себя исчерпала, перешли на менее приятную – смерть Нарухито. Дед и батя пытались объяснить, какой незаживающей раной в сердце каждого японца отозвалась эта смерть, а Федор пытался понять и вполне искренне сочувствовал. Наконец, мужики дошли до нужной кондиции, и мы все, прихватив с собой Чико, отправились в баню. Мы в трусах, девочка – в купальнике.

– Поддай-ка пару, Йошка! – Попросил сидящий на верхнем полке рядом со мной Федор. Сначала с нами сидела и Чико, но, трезво оценив свою устойчивость к высоким температурам, спустилась на нижний – к бате и деду.

– Ща, дядь Федь, – Я послушно набрал в ковшик воды и "поддал".

Забравшись обратно на полку, натянул шапку поглубже и прикрыл глаза. Хорошо.

Первой ожидаемо "спеклась" Чико. Из солидарности добежал с ней под струями дождя до бассейна и плюхнулся в него. Вдалеке сверкнула молния, как бы намекая на важность соблюдения техники безопасности, но плевать – смерть Нарухито выбрала лимиты "мрачняка" на много дней вперед. Кажется, я стал суеверным и пытаюсь замечать закономерности и подаваемые реальностью ЗНАКИ. Вот этого точно не надо – есть такой средней паршивости фильм "Роковое число 23" – там как раз об этом.

– Не надо бы в грозу купаться, пойдем лучше под душем постоим, – Вытащив сестренку из воды, выбрался сам, и мы пошли в "помывочную".

– Братик, ты же напишешь еще одну книжку про Гари Пота (Hari Potta)? – Вдруг спросила меня Чико.

– Конечно. Я же уже говорил, – Пожал я плечами.

– Просто у меня такое чувство, будто что-то сломалось, – С детской проницательностью заметила девочка, – А еще ты вчера бормотал себе под нос, что станешь каким-то "хиккой", и носа из дома не высунешь.

– Братик любит преувеличивать, – Вздохнул я, – У меня такое же чувство, Чико, но тут ничего не поделаешь. Со временем починим, – Криво улыбнулся я сестренке, сам не особо веря в свои слова.

В "помывочной" при помощи душика – у нас здесь две лейки – охлаждались дед и батя. Оставив им на попечение Чико, пошел в парилку.

– Вовремя! – Салютнул мне Федор веником, окатил полок водичкой и приказал: – Ложись!

Охотно лег – японцы, при всем уважении, веничком орудовать не умеют. Федор поддал пару и принялся за дело. Когда первый жар спал, вернув возможность разговаривать, он спросил:

– Тебе ведь уже говорили, что ты не виноват?

– Говорили, – Ответил я.

– А сам как считаешь?

– Считаю, что виноват, – Сознался я.

– Стало быть, вину признаешь, – Удоветворенно заметил Федор и вдруг резко хлестул веником мне по заднице: – Как искупать намерен?!

– Кровью и потом! – Вполне искренне ответил я.

– Это по-нашему! – Окатив меня холодной водой, Федор вручил веник мне и улегся на полок сам. Камни делают "пшш!"

– Жалко мужика, – Вздохнул Федор, – Императора вашего. Чисто по-человечески. Не должны родители своих детей хоронить. Неправильно это.

– Такая судьба у них – у царствующих особ. То сами друг друга табакеркой бьют, то народ угнетенный добирается, – Пожал я плечами, не забывая хлестать Федора веничком.

– А если так, то чего ты тогда нос повесил? – Не понял Федор. Я объяснил.

– Нельзя девчонку бросать, – Решил Федор, – Если все так, как ты говоришь, у нее кроме тебя да подружки твоей считай никого и не останется. Этот, белесый, как бишь его?

– Кейташи.

– Он бы чего не отчебучил. Первая любовь она такая, дурная. Не сломалась бы девчонка, – Вздохнул Федор, заодно добавив мне тему для размышлений.

Отец Кейташи-то госслужащий. Ох, я будто вижу, как его отец умоляет его порвать все отношения с нехорошей сестрой убийцы Нарухито.

– Да не унывай ты, Йошка. Дело молодое, туда-сюда мотает. Ты, главное, за свою девочку держись – видно по ней, что ради тебя и в огонь, и в воду.

– Это да, повезло мне, – Улыбнулся я, – Сама пришла, представляешь, дядь Федь.

– Судьба, значит! – Поднявшись с полка, мужик с улыбкой хлопнул меня по плечу, – Пошли в дом, пока все без нас не выпили.