Хотя едва ли. Слишком мелодраматично.

Пока я прикидываю варианты и раздумываю, что делать, Людмила отводит руки от лица и начинает тереть глаза. Ой, ну и жуть! Текущая по щекам косметика — то еще зрелище.

Решившись, стучу в окно. Литература вздрагивает и оглядывается; приветливо машу лапкой и показываю в сторону двери: мол, впусти. Людмила кивает не сразу — какое-то время она с подозрением изучает мою физиономию — но потом все же поднимается с допотопного диванчика и выходит из комнаты.

Оббегаю дачку и подхожу к двери: закрыто изнутри, надо ждать. И вот я жду. Стою, замерзаю, подпрыгиваю, чтобы согреться, и снова жду. В бесплодном ожидании проходит минут пятнадцать, я успеваю окоченеть на ветру и подумать, не стоит ли позвонить Хучику и покаяться. Дважды.

Но вот скрипучая дверь открывается на треть, и на пороге изволит появиться Литература — умытая и накрашенная, как ни в чем не бывало. Все ясно — мадам наводила красоту.

— Что вы тут позабыли? — шипит она.

Высокий ломоносовский слог в действии: вот надо же ей сказать «позабыли» вместо стандартного «Марина, чего притащилась»?

У меня нет никакого желания любезничать с этой леди, когда из-за долгого ожидания зуб на зуб не попадает:

— Давайте зайдем, я замерзла как десять собак! — отодвигаю ее плечом (нужный эффект достигается не за счет моей мускульной силы, а потому, что Литература брезгливо отшатывается), заскакиваю внутрь (ненамного, но все же теплее) и скептически изучаю пол. — Ничего, что я в обуви? Тут очень грязно.

Людмила закатывает аккуратно накрашенные глаза и предлагает сообщить, что мне понадобилось на даче у ее любимого физика. Она, очевидно, не собирается отвечать на мои вопрос и вообще хочет выкинуть меня побыстрее.

Поэтому я решаю начать с провокации:

— Скажите, вы в курсе, что меня посадили в тюрьму из-за физика?

Людмила отводит глаза, и я понимаю — знала! Вот ведь змеища! Она была в курсе, но не только продолжала спать с физиком, но и не гнушалась регулярно тыкать носом в мою судимость. Которая появилась из-за физиковского карьеризма.

По-видимому, эти мысли отражаются у меня на лице, потому, что Людмила определенно вздрагивает. Она что, боится? Меня?

Наверно, она решила, что это я подстрелила козлину Данилова, дабы свершить свою месть, а сейчас решила отправить в больницу его любовницу. Воссоединить их в реанимации и восстановить справедливость.

— Успокойтесь, не нервничайте. Да я сама узнала об этом не так давно, от ментов. Я все еще надеюсь расцарапать гаду морду, но только после того, как он выпишется.

— Тогда зачем вы пришли? — с надрывом вопрошает Людмила.

Обдумав сложившуюся ситуацию, я снова решаю рассказать правду. Надеюсь, что выйдет не так, как с Василисой, и на меня не начнут орать.

— Я пытаюсь найти убийцу того ребенка, Гальки и сторожа, а также того субъекта, кто подстрелил физика и ткнул меня ножом. Поэтому расскажите, пожалуйста, все, что знаете.

— С какой это стати? — неожиданно окрысивается Людмила.

Может, сказать ей, что у меня есть знакомый мент, который непременно заинтересуется, почему она не желает помогать следствию? Могу представить, что он ей скажет… и что он потом скажет мне, припомнив и трюк с переодеванием в бомжиху, и визиты к Костылеву под видом учительницы, и прочее, прочее…

Еще вариант — надавить на жалость. Основной плюс этого метода заключается в том, что потом всегда можно приступить к угрозам, тогда как обратный путь затруднителен. Вот только опять вспоминать про зеленоглазого следака с его «где же Гамлет?» не буду, и не просите.

Я принимаю решение ныть, прислоняюсь спиной к двери и начинаю занудно рассказывать Людмиле про то, как тяжело жить с алкашом, который мало того что бьет меня по поводу и без, да еще и сочетает это с нытьем на тему, что начал пить из-за меня. В качестве доказательства демонстрирую шрам от вилки, но это ее не пробирает. Вообще, этот шрам, кажется, действует исключительно на ментов.

Поэтому я возвращаюсь к началу и начинаю просвещать Людмилу о горькой жизни в тюрьме. Тут я планирую чуток приукрасить, благо, сравнить ей не с чем.

Но тут Людмила приходит в себя и пояснят свое «с какой стати». Оказывается, что она имела в виду не «с какой стати я буду вам что-то рассказывать», а с какой это стати я ищу преступников сама вместо того, чтобы доверить дело профессионалам.

Объясняю, что Галька была моей подругой, а гадкие менты не особо чешутся искать ее убийцу и, похоже, вообще планируют закрыть дело за недоказанностью (Хучик, прости!). Литература понимающе кивает, и я снова прошу рассказать про скелет.