Карл Борисович проснулся с жуткой головной болью. Он поднял руку и провел по пульсирующему лбу.

— Ого, какая шишка, — сказал он и с трудом открыл слипшиеся веки. В окно светило солнце. Карл Борисович привстал и огляделся. Больничная палата.

— Наконец-то, очнулся, — услышал он и повернулся.

Напротив стояла еще одна кровать, на которой лежал худощавый лысый мужчина с книгой в руках.

— Скучно мне, а тут тебя положили. А ты все спишь да спишь.

Он отложил книгу, сел и представился:

— Валентин.

— Очень приятно. Я — Карл, — он спустил ноги и сел. — Где это мы?

Валентин с кряхтеньем встал и подошел к окну.

— Все там же. Я уже в пятый раз. А ты?

Профессор еще раз дотронулся до лба и поцокал языком.

— И где это я так ударился? Мы в травматологии?

Валентин рассмеялся и пожурил пальцем.

— Хорош прикидываться. Ты что, родную психушку не узнаешь?

Карл Борисович испуганно ахнул и прижал руку ко рту:

— Психушку? Что я здесь делаю?

Тут дверь открылась, и зашел пожилой мужчина в белом халате.

— Ну, Карл Борисович, как вы себя чувствуете? — спросил он и сел рядом. — Если голова болит, то вам сейчас обезболивающее дадут.

— Скажите, — он обвел взглядом палату. — Неужели это — психиатрическая больница?

Мужчина нахмурил брови и осторожно спросил:

— Вы ничего не помните?

Карл Борисович задумался и по привычке начал приглаживать вихор на затылке.

— Вспомнил! Жену свою Светлану с любовником застал, — он покачал головой. — Как же так. Ведь я так старался быть хорошим мужем. Но парень — хорош. Если честно, то на ее месте я бы тоже его выбрал. Молодость быстро проходит, надо успевать жить. А как я здесь оказался?

Врач похлопал его по плечу.

— Отдыхайте пока. Сейчас ужин принесут. Завтра утром мы обо всем поговорим.

Он встал и вышел.

— Завтра утром, — передразнил Валентин. — Врет он все. Не любят они разговаривать. Сидят и смотрят на тебя, как на полоумного. Или поддакивают, как дураки. Пойдем лучше, покурим.

Карл Борисович встал и только сейчас обратил внимание, что одет в голубую пижаму.

— А где мой костюм? — спохватился он. — Не могу же я так выйти к людям.

Он огляделся в поисках шкафа, но, кроме двух тумбочек, мебели больше не было. Валентин махнул и потянул его к выходу:

— Здесь все так ходят. Не переживай. Пошли скорее, пока ужин не начали раздавать.

Карл Борисович пожал плечами и последовал за ним.

На улице было тепло, летали бабочки, чирикали птицы. Они сели на скамейку, и Валентин закурил.

— Эх, хорошо, — он глубоко затянулся. — Пивка бы сейчас и воблы.

— А я корюшку люблю, — отозвался Карл Борисович и уставился на голубую бабочку.

«Бабочки, птички — хорошо. Прямо как Там», — он резко выпрямился и уставился невидящим взглядом на высокую стену, за клумбой.

— Ты чего? — всполошился Валентин и схватил его за руку. — Приступ?

Карл Борисович замотал головой:

— Нет-нет. Мама, — еле слышно проговорил он. — Мама умерла и радиоприемник.

— Что, тоже умер? — на полном серьезе уточнил Валентин и затушил сигарету. — Пойду-ка я санитаров позову. Не нравишься ты мне.

Он засеменил к серому зданию, изредка оборачиваясь. Карл Борисович встряхнул головой и почувствовал боль в области лба.

«Что со мной? Я как будто во сне. Чувствую себя заторможенным. А какой сегодня день? Может, я уже неделю здесь лежу? Надо выяснить».

Он встал и пошел вслед за Валентином. В дверях чуть не столкнулся с двумя крепкими мужчинами.

— Это он! Он! — послышался голос Валентина. Мужчины подхватили профессора под руки с двух сторон и завели в больницу.

Валентин забежал вперед и открыл дверь палаты. Санитары подвели Карла Борисовича к кровати и бережно посадили.

— Со мной все хорошо. Честно, — сказал он, но мужчины даже не думали уходить. Они стояли рядом и буравили его взглядом. Тут прибежала молоденькая медсестра со шприцом в руке.

— Не бойтесь, — сказала она и воткнула иглу в плечо. — Сейчас вам станет легче.

Карл Борисович попытался оттолкнуть ее, но крепкие пальцы санитара вцепились в его руку.

— Со мной все хорошо. Честно, — повторил он и почувствовал, как слабеют руки и ноги. Захотелось спать. Медсестра помогла ему лечь, укрыла одеялом, и все вышли, кроме Валентина.

— Давно я здесь? — тихо спросил он. Слова давались с трудом, язык еле ворочался. Он изо всех сил старался держать глаза открытыми.